делать этого, чтобы преподать урок политикам, использующим нас. Мы высказали Бласу,
что он размазня, вечно у него одно и то же.
- Ладно, – согласился Блас, – пусть я буду размазней, но если вы считаете, что у нас демократия, то должны сообразить, что демократия не представляет собой власть двоих.
- Да, здесь ты прав, все они дерьмо, – ответили мы. Но что тут поделаешь, нам нравится спорить.
Мы уговорили три бутылки вина на четверых, и к концу ужина настолько вошли в раж,
что стали не говорить, а кричать. Если бы кто-нибудь увидел нас сейчас, то непременно сказал бы, что хоть мы и ненавидим политиков, но хотим быть похожими на них, мусоля без конца одну и ту же тему, и ни на йоту не продвигаясь вперед. Ужин удался на славу, мы отлично провели время.
Поужинав, мы перешли из столовой за столик в гостиной, чтобы выпить кофе, и Блас
принес десерт, который мы с Ритой купили в кондитерской на углу. Рита купила слойки со
сливками, а я – плетенки с миндалем. Мы с ней и не знали, что Альвар и Блас теперь не
разговаривают с булочником.
- Видите ли, у него хлеб замороженный, и меня это сильно взбесило, – пояснил Блас.
- Да ладно тебе, вот только не говори, что все потому, что у него хлеб замороженный, замороженный хлеб везде, – поправил друга Альвар, – расскажи правду, Блас. Расскажи, что
ты не разговариваешь с ним потому, что в День Трех Королей он не приберег для тебя
крендель с трюфелями, который ты так хотел, чем довел тебя до истерики, которая
продолжается и по сей день.
- Блин! Ведь мы покупали у него хлеб каждый день, и, по крайней мере, он мог бы
проявить чуткость в этом деле, зная, что мне очень хочется кренделя на День Трех Королей.
- Хорош, Блас, он мог бы проявить чуткость, но, если ты появляешься в пять часов вечера шестого января, как появился ты, потому что на ночь мы ушли и нам дали тысячу, то уж не жди, что этот человек оставит тебе еще и крендель.
- Отлично, а что здесь такого? Подумать только, теперь мы не разговариваем с булочником по моей вине.
- Блас, признай – из-за тебя. Ведь это ты сказал перестать покупать хлеб у этого ветреного
шалопута... И с того случая с кренделем мы вынуждены ходить за три улицы за несчастным
батоном хлеба.
- Да черт с тобой, спускайся и покупай хлеб у него, если хочешь, пожалуйста, если тебе
так нравится, а то ты говоришь так, будто это я запретил тебе.
- Именно, Блас, запретил, запретил. Ты сказал: “Начиная с сегодняшнего дня, чтоб в этом доме и не пахло хлебом, купленным у Курро, я запрещаю это окончательно и бесповоротно.”
