Он взял у товарища пилу и приложил лезвие к левому плечу девушки. Кассандра напряглась.
— К примеру, ты говоришь, что я отрежу тебе левую руку. А я бац…
Тут он ловко перекинул пилу к другому плечу.
— Бац — и отрежу правую. Это какое пророчество? Это пророчество неверное. А вот если я действительно отрежу левую, — тут он вернул пилу на прежнее место. — Если левую отрежу, то это пророчество бесполезное — что толку в том, что ты все верно предсказала, если рука все равно тю-тю?
Одноухий тоненько захихикал, и спустя секунду его товарищ присоединился к нему басом.
— Пойдем, — я дернул Филина за руку. — Пойдем, пока нас не засекли.
Но он и не двинулся.
Я откатился от щели и уставился на Филина. Его лицо, и без того бледное, стало совсем белым, и резко проступила едва пробивающаяся на подбородке щетина. Филин был младше меня на два года.
— Я никуда не пойду. Мы должны спасти ее, неужели ты не понимаешь?
Я сделал ему знак говорить тише, и он зашипел:
— Это же Кассандра, та самая Кассандра! Это о ней говорил Гомер. Я всегда мечтал ее встретить, я столько хотел узнать…
Я покрутил у виска пальцем.
— Кассандра умерла пятьдесят лет назад. И она была старше. А это я не знаю кто, но нам до нее нет дела.
Филин замотал головой. Я вздохнул и прошептал как можно более убедительно:
— Надо выбраться отсюда. Даже если это та самая — а я в это не верю — она уже все напророчила. Она нам больше не нужна, понимаешь?
Филин явно не понимал. Я начал злиться.
— Ты что, совсем спятил? Мы приплыли в Колхиду не для того, чтобы спасать прекрасных дам. И Царь нас не для того на себе тащил. Мы пришли за руном…
— Ну и иди, — зашипел Филин, — иди за своим драгоценным руном, проваливай. А я остаюсь.
Я треснул кулаком по холодному полу и закричал шепотом:
— Ты обещал! Помнишь, ты обещал, что не бросишь меня?! Где твое слово?
Филин неожиданно улыбнулся. Спокойно так, как будто мы в нашей нычке под верандой распивали стыренное из дедушкиного буфета эфесское.
— А я тебя и не бросаю. Это ты бросаешь меня. И ее.
Я аж плюнул с досады.
Плана у нас никакого не было. Конечно, Филину лишь бы проявить благородство — а разбираться с подонками он предоставил мне. Мы долго блуждали в поисках хода вниз, Филин трясся и проедал мне плешь:
— А что, если ей уже отрезали руку? Если она умрет?
— Да не ссысь, — убеждал я как можно уверенней, — они тут все ждут этого Тали-амаса. Без него они и не пукнут.
Сам я в этом сильно сомневался, но Филин немного успокоился. Наконец мы спустились по узким железным скобам и пошли обратно. Филин снова впал в панику — ему казалось, что мы потеряемся в одинаковых узких, тускло освещенных коридорах, и не найдем квадратной комнаты. Но у меня с чувством направления все было в порядке, и вскоре мы услышали голоса. Среди них был и высокий девичий. Судя по тому, что девушка не визжала и не стонала, ей пока ничего не отрезали. Я прислушался. Сейчас говорил Одноглазый:
