— Меняешься, — покачал своей лошадиной головой Фанерный Бык. — И это грустно. Только представилась возможность опять работать совсем рядом. Мы так на тебя надеялись.
— Что вы, что вы, — уже тревожно заверил Крашев. — Я тот же, все тот же…
— Меняешься, — резко сказал Фанерный Бык, и Крашев смолк. — Вернее, тебя меняют. Но это дело поправимое. Мы тут придумали кое-что. Но ты должен помочь.
— Разумеется, — тут же заверил Крашев. — Если дело во мне.
— И в тебе, — опять резко сказал Фанерный Бык. — И в тебе тоже. Но много слов хорошо лишь к обедне, как говорится. Пора начинать. Включи телевизор.
— Но зачем? — не понял Крашев. — Сейчас ночь. Там же ничего нет.
— Именно поэтому и включи. Именно потому, что каналы свободны.
— Понял, — привычно сказал Крашев, хотя так ничего и не понял, и сделал шаг к стоящему у окна телевизору.
Это был цветной, очень хороший, легкий телевизор на микросхемах. На Урале, в городском торговом центре, его отобрал для Крашева Петров — заводской начальник средств автоматики, большой ученый по телевизорам. Крашев не знал, как, каким способом тот отбирал опечатанный телевизор. Крашев просто дал ему такое задание, и Петров его выполнил, и выполнил хорошо — телевизор показывал прекрасно и надежно. Правда, копание Петрова в телевизорах на складе торгового центра кое-что стоило Крашеву — пришлось подписать давно лежавшее у него письмо директора торгового центра на отпуск строительных панелей, выпускаемых заводом. Но это были уже детали. Главное было то, что телевизор показывал так прекрасно и надежно, что Крашева даже раздражало пустое его включение сыном, когда тот приезжал домой, на Урал, в свой последний летний отпуск.
Преодолевая и сейчас возникшее внутреннее недовольство от предстоящей холостой работы телевизора, Крашев включил его. Экран быстро засветился. Но это свечение не было бессмысленной рябью случайных электронов, шипящих случайным шумом. Постепенно, очень медленно, в полной тишине, такой же призрачной, как и за окнами дома, на экране формировалось что-то мало знакомое, но имеющее какой-то смысл.
— Докладывай, — приказал Фанерный Бык. — Докладывай, что на экране.
— Я ничего не пойму, — сказал Крашев. — Что-то неопределенное.
— На экране должна быть ракета. Ракета на пусковой установке.
— Ракета? — удивился Крашев.
— Ракета — в контейнере. Ты ее не увидишь. Ищи пусковую установку — громадную тупорылую машину.
Пристально вглядывался Крашев в бесформенные, мятущиеся цветные куски, переходящие друг в друга, и ничего не понимал… Но вот резко, будто кто-то невидимый крутнул ручку настроечного аппарата, на экране появилась поляна, окруженная лесом. Это был именно лес, с его неухоженностью, неприбранностью и в то же время аккуратностью и естественностью буреломов, упавшего сухостоя, неутоптанной травы и неизломанного кустарника. Картина сменилась, стала крупней, просторней, очень четкой и ясной. Лес и поляна высвечивались тем же серебристым зыбким светом, что и воздух над парком, так же наполнявшим экран тревожной, дрожащей сутью. Крашеву показалось, что пусковая установка должна быть где-то рядом — за парком, в лесу.
