— А вот этого не знаю, — опять перебил меня Ланкэр. — Чистота эксперимента не доказана. Возможно, вы превысили интеллектуальный коэффициент, возможно еще что-то. Не знаю. Это не мое дело. Знаю одно. Эта ваша неискусственная, — Ланкэр усмехнулся, — цивилизация на третьей планете ведет себя хуже некуда. Все искусственные вместе так себя не вели!
Чего и было хорошего в вашем эксперименте, так это третья планета. Желтая звезда так себе, ни вида, ни блеска; планеты совсем уроды: один мертвый карлик, пять мрачных громадных циклонов; две ни то, ни се — сплошная неопределенность, и только третья, — Ланкэр впервые взглянул на меня, — была планета как планета. И что же эта цивилизация с ней сделала? Развела сплошную кровавую резню, закончившуюся мировыми войнами. Исчезли целые острова, исчезли народы и культуры. Реки отравлены, озера превращены в болота, леса — в пустыни. Воздухом уже нельзя дышать. А ведь вначале было море хлорофилла, океаны чистейшей воды, мягкий изотермальный климат. А что теперь? Экологический коэффициент падает, а агрессивный возрастает. Имеется возможность термоядерной войны! Но хватит! — Ланкэр грозно, как умел только он один, посмотрел на меня. — Никаких возрождений из пепла не будет! Сегодня же доложу в Совет Союза, и мы заставим вас вмешаться и прекратить эту бессмысленную резню, а заодно и весь этот ваш эксперимент.
…Я опять шел до лифтоприемника и знал, что ничего уже Ланкэр сделать не сможет. Да и никто ничего не сможет сделать РАЗУМУ. Родившемуся РАЗУМУ. Наш Союз, в тоске по родственным разумным существам, создавал искусственные звезды, планеты и цивилизации, не понимая вначале, что искусственный РАЗУМ создать нельзя.
РАЗУМ — высшая цель мирозданья, и создает его все мирозданье, вся его бесконечность, все, что в нем есть, вплоть до последней клетки, до последнего атома. И создает не просто РАЗУМ, а ГУМАННЫЙ РАЗУМ…
Что и смогла сделать наша группа, так это обнаружить маленький, затерявшийся в бесконечности миров слабенький росток, и помочь ему подняться. А болезни… Где же их нет? И на нашем ростке их немало.
Часто нам мешают: инспекции, контролеры, кураторы, начальство. Иные советуют применить радикальные средства. Иные грозят, что заставят нас вовсе прекратить эксперимент, не понимая, что МЫ и ОНИ — звенья одной системы и разница лишь в точке отсчета. ОНИ — наши младшие братья, а не наши созданья. И все спешат, спешат, спешат… Даже добрый Шабар заставил меня, в самом начале, ускорить время, не понимая, что ускорить ход времени в звездной системе — можно, ускорить развитие РАЗУМА — нельзя, здесь тоже стучат часы мирозданья.
