Ожидая сопротивление — Бацилла и в самом деле оказался выше его ростом, — Крашев ударил ногой еще раз, а потом еще и еще… В ярости и отчаянии оттого, что Бацилла, казалось, не реагировал на удары, он, преодолевая брезгливость, потянулся к вонючему, потному телу, как вдруг это тело рухнуло вниз, на живот, и Бацилла, подтянув ноги и закрыв голову руками, жалобно и пронзительно закричал.
Не ожидая такого хамелеонского приема, Крашев, чуть растерявшись, уже несильно пнул в жирный, расползшийся зад.
— Перестань бить! — чьи-то руки схватили его сзади.
Крашев, дернувшись, оглянулся, ожидая какой-то новой опасности, и увидел, что это Жора…
До сосновой рощицы они шли, не разговаривая. Потом Крашев сел на поваленное дерево и стал вытряхивать землю из сапог.
— Ну, ты и сентиментальный! — сказал он со злостью. — Может, мне пойти попросить прощения и за экскаватор договориться, как говорят у вас в Одессе?
— Договариваться не надо, — Жора сел рядом. — Эта скотина так испугалась, что завтра и дверца будет открыта. Дело не в нем…
— А в чем же? — так же зло спросил Крашев.
— Не могу смотреть, как бьют… После того, как я сам… бутылкой… Нет, не могу. — У Жоры был вид, будто он собирается плакать.
— Да ну тебя, — Крашев надел сапоги и быстро пошел к школе.
Глава 9
Помирились они в тот раз быстро… Пили крепкий, заваренный Зойкой чай и, смеясь, вспоминали драку. Жора, правда, смеялся с трудом — левый глаз его медленно синел и оплывал…
Но странно… Жора, одессит Жора, опыту, деловитости, жизнерадостности которого Крашев так радовался, даже завидовал, вдруг стал блекнуть и оплывать, как оплывал его левый глаз. Крашев почувствовал небольшое, легкое презрение к нему. И не за то, что Жора был бит, а за то, что смалодушничал, когда он — Крашев — учил уму-разуму этого страшноватого Бациллу. Это малодушие было как бы изъяном его — Жориной — души.
Но Крашев не хотел быть таким, как Жора. В той жизни, которою он собирался жить, такие «сантименты» были ни к чему.
Вот тогда и появилась между ними трещина. Еще невидимая, но с каждым днем она ширилась. И разрыв состоялся…
…Как ему не хочется заглядывать в ту часть своего сознания, где лежат эти воспоминания. Но человек не машина, и стереть все это из человеческой памяти нельзя. Можно лишь приказывать не вспоминать. А сегодня, в первый раз за всю свою жизнь, у него не было сил на это…
…Под утро, когда вдруг разом загорланили соседские и дальние петухи, Крашев встал и тихо, стараясь не разбудить мать, вышел во двор. Наклонился к колонке и, пока не замерзли руки, плескался под ледяной струей. Потом тщательно утерся и прошел на веранду.
