Однажды в 1913 году к генералу де Кастельно, заместителю начальника французского Генерального штаба, прибыл генерал Леба, военный губернатор Лилля, с возражениями против решения Генштаба отказаться от Лилля как от крепости. Расположенный в шестнадцати километрах от бельгийской границы и в шестидесяти пяти вглубь от пролива Ла-Манш, Лилль находился рядом с тем путем, который избрала бы вторгнувшаяся армия, если бы она наступала через Фландрию. В ответ на просьбу генерала Леба об обороне этого города генерал де Кастельно развернул карту и измерил линейкой расстояние от германской границы до Лилля через Бельгию. Нормальная плотность войск, необходимая для энергичного наступления, составляет пять-шесть солдат на каждый метр. Если немцы растянутся на запад до Лилля, то у них окажется по два на метр.
«Мы перережем их пополам!» — воскликнул он.
Германская действующая армия может располагать, объяснил он далее, на Западном фронте двадцатью пятью корпусами, общей численностью около миллиона человек.
«Вот, судите сами, — сказал Кастельно, вручая Леба линейку. — Если они дойдут до Лилля, — повторил он с сардоническим удовлетворением, — что же, тем лучше для нас».
Французскую стратегию не страшила угроза охвата правым крылом немецких армий. Напротив, французский Генеральный штаб считал, что, чем сильнее немцы укрепят свое правое крыло, тем слабее они сделают свой центр и левое крыло, где французская армия планировала свой прорыв. Французская стратегия повернулась тылом к бельгийской границе, а фронтом к Рейну. Пока немцы будут совершать длинный обходный маневр, чтобы напасть на французский фланг, Франция ударит в двух направлениях, сомнет германский центр и левое крыло на каждой стороне укрепленной линии у Меца и победой в этом районе отрежет германское правое крыло от базы, таким образом обезвредив его. Это был смелый план, свидетельствующий о возрождении Франции после поражения под Седаном.
По условиям мирных соглашений, продиктованных Германией в Версале в 1871 году, Франция перенесла ампутацию, контрибуцию и оккупацию. Навязанные условия предусматривали даже триумфальный марш немецкой армии по Елисейским полям.
Когда французский парламент согласился с условиями мира, депутаты от Эльзаса и Лотарингии, в слезах покидавшие зал заседаний в Бордо, говорили: «Мы провозглашаем, что эльзасцы и лотарингцы принадлежали и будут принадлежать к французской нации. Мы клянемся сами, от имени наших избирателей, от имени наших детей и детей их детей, что будем французами любыми средствами, добиваясь этого права у узурпатора».
