И это, фыркнул Круг, ты называешь новым классом мышления! Давай, уди дальше.
Кто мог бы поверить, что этот могучий мозг станет настолько неупорядоченным? В прежние дни ему довольно было взяться за книгу, как отчеркнутые места и молниевидные сноски на полях едва ли не сами собой сходились в одно, и глядишь – готово эссе или новая глава, а нынче он почти не в силах поднять тяжелый карандаш с плотного пыльного ковра, на который тот выпал из его обмякшей руки.
Четвертого он рылся в старых бумагах и обнаружил перепечатку лекции о Генри Дойле, читанной им в Философском обществе Вашингтона. Он перечитал пассаж, полемически процитированный им в связи с идеей субстанции: «Если тело свежо и бело, мотивы свежести и белизны повторяются, взаимно сливаясь, в различных местах…» [Da mi basia mille.]
Пятого он пешком отправился в Министерство юстиции и потребовал приема в связи с арестом его друзей, но мало-помалу выяснилось, что присутствие преобразовали в отель, а человек, принимаемый им за большого начальника, – это всего лишь старший лакей.
Восьмого, когда он показывал Давиду, как нужно тронуть катышек хлеба кончиками двух перекрещенных пальцев, чтобы получить своего рода зеркальный эффект осязания (ощущение второго катышка), Мариэтта положила ему на плечо по локоть голую руку и с интересом смотрела, все время поерзывая, щекоча висок каштановой прядью и почесывая себе спицей бедро.
Десятого студент по имени Фокус пытался увидеться с ним, но допущен не был, отчасти потому, что он никогда не позволял преподавательским делам беспокоить его вне (в настоящее время не существующего) университетского кабинета, главным же образом потому, что имелись причины полагать этого Фокуса правительственным шпионом.
Ночью двенадцатого ему приснилось, как он украдкой ублажается Мариэттой, покамест та сидит, слегка содрогаясь, у него на коленях во время репетиции пьесы, в которой она играет роль его дочери.
Ночью тринадцатого он напился.
Пятнадцатого незнакомый голос уведомил его по телефону, что Бланш Хедрон, сестра его друга, контрабандой вывезена за границу и ныне пребывает в безопасности в Будафоке – городе, расположенном, видимо, где-то в Центральной Европе.
Семнадцатого он получил удивительное письмо:
«Состоятельный сэр, двое Ваших друзей – мосье Беренц и Марбель – сообщили моему заграничному агенту, что Вы желали бы приобрести шедевр Турока „Побег“. Ежели бы Вы потрудились навестить мой магазин („Brikabrak“, улица Тусклой Лампы, 14) часов примерно в пять пополудни в понедельник, вторник или же пятницу, я был бы рад обговорить с Вами возможность Вашего…» – большая клякса затмила конец предложения. Письмо было подписано «Петр Квист, Антиквар».
