— О гос-с-поди,— привычно простонал Морган.— То есть этим болванам надо указать источник?
— Ну, не то, чтобы источник, просто — чье это мнение.
— Скажите им, что это мое мнение.
— М-да… гм… в таком случае, если вы не против, может, напишем: «Обозреватели считают, что назначение мистера Хипмепа», и так далее?
— Мне не известны никакие обозреватели, которые так считают. Мне известно только, что я так считаю.
— М-да… гм.— В голосе редактора зазвучало беспокойство, он явно не ожидал такого неприятного оборота в этом пустячном деле.
Морган понимал, что «они» этим не удовлетворятся, хотя его ответ содержал одну только чистую правду, для них это все равно. что вообще ничего не ответить. Они вовсе не бесстрастные небожители, а снявшие пиджаки усталые мужчины, страдающие язвой желудка и облеченные властью. Сделав первый шаг, они с неизбежностью должны и дальше гнуть свое, на то они и начальство. И уж во всяком случае, несчастный выпускающий редактор тут ни при чем.
— А черт с ними,— сказал Морган.— Сделайте: «Назначение мистера Хинмена… было сочтено самым неожиданным событием» — и валяйте дальше в том же духе. Ну вот, полный порядок.
— Да, да, отлично.— Выпускающий был, видно, рад отделаться; оп, как и Морган, знал, что эту бессмысленную поправку примут. Она была вполне под стать бессмысленному замечанию.
Морган решил, пока Вашингтон на проводе, позвонить заодно домой.
— Ну, как бридж? — спросил он, услышав голос Энн.
— Выиграла три доллара. Ты откуда звонишь?
Она говорила глухо, со сна или, может быть, спьяну.
Он объяснил.
— У вас все в порядке? Ричи в порядке?
— Спит. Мы с ним оба спим.
Он представил себе ее на подушках в прохладном кондиционированном воздухе; она не надевала на ночь ничего прозрачного и соблазнительного, но он вдруг вообразил, как она лежит там в постели, в комнате темно, веет прохладой, вспомнил ее запах, это подействовало на него возбуждающе. Он подумал о её маленьких крепких грудях; один раз, давно, еще до Ричи, она намазала для него соски губной помадой.
— Послушай,— сдавленным шепотом сказал он в трубку,— мне хотелось бы оказаться сейчас дома.
— Угу,— сонно пробормотала она.— Очень мило с твоей стороны.
— А ты знаешь, что я сделал бы, будь я там?
— О господи,— внятно ответила она.— Нашел о чем говорить.
Эти же слова он слышал от нее сотни раз. Тысячи раз.
— Ладно, забудь,— сказал Морган.— Спи. Прости, что разбудил.
Может быть, она не хотела его обидеть. Может быть, это выходило у нее всякий раз не нарочно. Они еще обменялись какими-то словами, и он, холодно простившись, повесил трубку. Сам виноват, думал он. Что он, спрашивается, лезет?
