Щепотка перца в манной каше | страница 9



— Ну, вот и славно! — обрадовались мы.

Общага находилась недалеко от института и мы, проигнорировав оставшиеся занятия, отправились в гости к Завгороднему.

Общежитие охранял суровый пожилой человек, похожий на отставного палача. Это был вахтер Федор Филиппович, здесь его называли — Федор Полипыч, потому что он всегда пил на халяву. Полипыч точно знал, где, кто, когда в общаге планирует пьянку и всегда оказывался в нужное время в нужном месте. Он прилипал к счастливым обладателям алкоголя, как полип к субстрату, отсюда и прозвище. Отказывать вахтеру в выпивке было рискованно: Полипыч вдохновенно стучал в деканат и местное отделение милиции.

Володя подмигнул вахтеру, мол, все в порядке, Полипыч, не волнуйся, твоя доля будет учтена.

Судя по обстановке в Володиной комнате, он был аскетом. Меблировано жилище было скудно. В комнате стояли две железные кровати и тумбочка. Придвинув кровати, мы уселись на них, тумбочка послужила столом, на который мы выставили бутылку водки и разложили разнообразную закуску — хлеб, ливерную колбасу, репчатый лук.

Немного выпив, разговорились. Коля Ничко оказался петербуржцем, причем с Гражданки, как и я. Володя же прибыл в Питер из Псковской области. Родной его город назывался Дно. Мне очень понравилось это странное для населенного пункта название.

— Вова, когда станешь мэром своего города, советую тебе добавить к его наименованию еще одно слово, — сказал я.

— Какое же? — Володя явно заинтересовался.

— Золотое Дно звучит намного солиднее.

— А рядом построй город-спутник, и назови его Двойное Дно, — добавил Ничко.

— Я подумаю над этим, — ответил нам Завгородний и разлил в стопки алкоголь.

В комнату зашла Володина соседка. За солью. Как потом выяснилось, мы оба — я и Инга, как ее звали, одновременно почувствовали: это судьба.

«Это судьба» — так пишут в романах, но жизнь порой очень смахивает на роман.

* * *

Инга была рослой, семнадцатилетней девушкой с шикарными каштановыми волосами, она еще не приобрела серого оттенка кожи, характерного для жителей нашего северного города. Напротив, щеки ее были румяными, лицо загоревшее, свежее. И это не удивительно, ведь Инга приехала из богатого солнцем и витаминами Узбекистана. Но она не была узбечкой, об этом говорила ее фамилия — Цехмейстер. Может быть, немка? Нет. Национальная принадлежность выяснилась, когда Инга назвала свое отчество — Яковлевна. Прямо скажем, не арийское отчество. Инге же сразу понравилось мое еврейское имя Аркадий. Плюс к этому я обладаю псевдосемитской внешностью. Госпожа Цехмейстер приняла меня за своего, и разубеждать я ее не стал.