Шоком стало и появление мальчика в рекламе; премьера ролика состоялась уже через месяц. В начале клипа мальчишка представал в привычном облике: вот он у сетки, пальцами рук уперся в корт, согнутые в коленях ноги напряжены в ожидании рывка. Вот мяч взмывает навстречу снимающей с верхней точки камере – это теннисист, лицо которого не разглядеть из-за козырька кепки выполняет удар сверху. Съемка замедленная, видеоряд сопровождается пафосным Штраусом из «Космической одиссеи 2001 года». Кажется, что, достигнув верхней точки, мяч будет вечно лететь в бездну, но происходит переключение на другой план и зрители видят ступни мальчишки. Они поочередно отталкиваются от корта, и красно-коричневая грунтовая пыль медленно поднимается из-под его пяток. Хлоп – и в кадре происходит что-то напоминающее белый взрыв, кратковременное ослепление, после чего снова крупным планом показывают лицо мальчика. Он в школьной форме: жилетка с эмблемой школы, галстук между жилеткой и белой, застегнутой на верхнюю пуговицу рубашкой. За его спиной – молодая женщина с будто въевшейся в лицо улыбкой, она накидывает мальчику на спину школьный рюкзак.
– Пока, мам, – бросает он ей и женщина, ничего не говоря и даже не кивнув, улыбается все той же мертвой улыбкой.
Благодаря более общему плану становится ясно, что мальчик выходит из дома, а мать, по крайней мере, рекламная, остается на крыльце со своей идеальной улыбкой.
– После двадцать седьмого мая я стал учиться гораздо лучше, – заявляет мальчишка в камеру, и на экране возникает пэк-шот.
Логотип компании «Уилсон» ее ракетка модели «Би Эл Экс» – точно такая же, которой ему досталось по голове.
«Уилсон. Умные ракетки», говорит голос за кадром, и ролик прерывается.
– Никогда не видел, – скептически поджал губы Джимми Крайтон.
– Ясное дело, не по телеку, – сказала Пэт. – Вирусная реклама для Интернета. Зато у них три миллиона просмотров на Ютубе.
– Боже, – вздохнул констебль. – И ты не боишься, что тебя вот так же, – он запнулся, – ну, что тебе может достаться?
– За миллионый контракт с «Уилсоном» я согласна на все, – улыбнулась Пэт. – Говорят, родители мальчугана теперь катаются как сыр в масле. На престижный университет теперь точно хватит. Конечно, если парень не выкинет какой-нибудь более смертельный номер.
Она вспомнила отца и бросила взгляд на урны на камине. Кому-то теннис даст путевку в жизнь, ее же обитатель одной из урн лишил и того, и другого. Сейчас у нее были вопросы к нему, но урны затаились. Безумная, сводящая с ума трескотня родительских голосов начнется под вечер – так было всегда с того самого дня, когда Пэт имела несчастье пустить урны в дом. Она говорила «спокойной ночи, мамапапа», но голоса не имели ушей и продолжали перебивать друг друга, и Пэт уже привыкла к этому бедламу, ничего похожего на который не было и в помине при живых родителях. Они не давали ей уснуть, но теперь Пэт не могла сказать наверняка, научится ли она снова засыпать, если по вечерам в ее голове вновь воцариться порядком подзабытая тишина.
