– Вообще-то лабораторными они становятся только в лабораториях, – рассуждала сама с собой миссис Лезенби. – Получается, запретили ввозить крыс, мышей и этих, как их, хомячков, чтобы не превращать их в лабораторных тварей. Насилие над животными, ну все такое. Сам Парламент проголосовал. Говорят, единогласно.
Остальные понимающе закивали, но когда миссис Лезенби попыталась заговорить о Прекстонах, поддержки она не получила.
– Ну, вряд ли кто станет отрицать, что они привезли с собой негативную энергетику, – вертела головой Лезенби, но натыкалась лишь на кислые мины собеседников. Впрочем, в присутствии Прекстонов радости на лицах вряд ли было бы больше.
Соседи разошлись, а Пэт никак не могла расслабиться. О сне не было и речи – голоса родителей слышались отовсюду: из закрытого шкафа, с лестницы на второй этаж, из кухни и даже с улицы. Страшно не было, лишь в голове перебивали друг друга отец с матерью, да еще умудрялся вклиниваться гул тишины опустевшего дома. Так и не раздевшись, Пэт проворочалась на диване гостиной до самого рассвета.
Тем невыносимей было утреннее пробуждение. В прихожей не умолкал телефон.
***
Когда-то Пэт пришла к выводу, что с годами характер портится не только у людей, но и у неодушевленных предметов, у которых, казалось бы, никакого характера и быть не должно. Пример – огромное зеркало в спальне родителей, выкидывавшее одну штуку гаже другой. Глядя на себя в полный рост, как всегда, в отсутствие родителей, когда можно было не стеснять изучение собственной фигуры деталями одежды, Пэт недоумевала: неужели она и есть дочь Джеффа и Виктории Беннетт?
Папа, не отличался выдающимся ростом, был, пожалуй, коренаст и коротковат в ногах, но в целом обладал вполне обычной мужской фигурой. На его фоне мама, конечно, была красавицей: длинные ровные ноги, солидный бюст, чуть вздернутый носик и вполне фигурная талия. Даже к своим сорока семи Виктория Беннетт так и не приучила себя к кондитерскому баловству; Пэт даже иногда казалось, что мама обходится без еды целыми неделями.
Еще большую загадку для Пэт представляла ее собственная фигура. Для роста шести футов у нее было чересчур вытянутое туловище, которое венчала маленькая голова. По части зада Пэт далеко переплюнула мать, хотя и была уверена в том, что многие мужчины находят попку Виктории Беннетт как вполне аппетитной, так и не утратившей свежесть молодости. Особенно расстраивала грудь: вместо полнокровных маминых полушарий Пэт ощущала под ладонями невысокие пологие холмики, достигшие нынешних размеров еще в четырнадцать лет.
