Тогда оно радиоактивное! – говорит Первый.
Напряженно переглядываются. Отбегают. Общий план издалека. Вода, камыш, машины… Камера приближается. Мы видим Первого и Второго, которые держат перед собой – оба в намотанных на руки тряпках – что-то маленькое, блестящее… Рядом с трупом валяется топорик.
Теперь бросай в воду, – говорит Второй.
Первый замахивается и швыряет кусочек плоти в реку. Но яйцо ловит, буквально на лету, бродячая собака. Глотает, даже не пожевав. Виляет хвостом.
Пиздец, – говорит Второй.
Теперь она весь город облучит, на хуй, – говорит он.
Ладно, потом ее замочим… оворит он.
Займусь пока… ключом, – говорит он.
Становится к телу. Дальше мы видим только крупный план его лица. Оно Удовлетворенное. Несколько секунд молчания, сопение Второго.
Блядь! – слышим мы нервный голос Первого.
Ну что ты там КОПАЕШЬСЯ?! – кричит он (из-за шума машин наверху его голос еле слышен – прим. сценариста).
Тебе надо его обыскать, а не рукой в жопу трахнуть! – слышим мы его нервное восклицание.
Я бля стараюсь, как могу, – говорит Второй, не уточняя, что именно он старается сделать, обыскать, или…
Снова сопит, хмурится… Общий план. Очень издалека. Как ни странно, зрелище не очень отвратительное, и в чем-то даже Эллинистическое (хотя почему «в чем-то», это вполне в духе педерастических традиций греков – прим. сценариста). Покойный издалека похож на замерзшего Марсия в стильных «боксерах», кожу которого пытается содрать, – вывернув ее наизнанку, – грязный бородатый Аполлон в женских сапогах. Повозившись немного с жертвой, «Аполлон» идет к реке – правильнее сказать, к ручью, – и тщательно полощет в воде руку.
Торжествующе поднимает ее вверх.
Мы видим блеск ключа.
…камера берет общий план и мы видим, что ключ уже в замке дипломата. Поворот ключа. Дрожащие руки бомжей. Щелчок. Внезапно Второй отталкивает Первого. Валится на него. Тот протестующе говорит:
Ты заебал своими пидарскими замашками, – говорит он.
А вдруг там бомба?! – говорит Второй.
Смотрят друг на друга, потом на дипломат. Быстро отбегают в сторону, падают за бережок ручья, который служит им как бы естественным бруствером. Выглядывают. Сейчас они похожи на двух офицеров разбитой армии Наполеона, которые попали в дыру во времени и вынырнули в еще более худшее для себя время, – разгар Второй Мировой – и, лежа в окопе на Курской дуге, все пытаются понять, когда же появится конница. То есть, они выглядят как два растерянных идиота. Наконец, Первый говорит:
