«Наш земляк разгромил японскую бригаду и сам сбил из винтовки три японских самолета»
Приехал, значит, искать, где самолеты-то сбили, – говорит Анатолий.
Отдать, так сказать, память воинам, – говорит он.
Что же в этом такого, – плачет Лунини, который начинает понимать, что дело вовсе не в его настоящей профессии, и его губит ложная, и совершенно безобидная, легенда.
Так война-то… еще не кончилась, – говорит Старуха.
Мы последние могикане Советской Цивилизации, – говорит она голосом российского публициста Проханова, удачно нашедшего себя в рыночной нише под названием «МыпоследниемогиканеСоветскойЦивилизации».
Мы будем сражаться до последнего патрона… вести партизанские действия… – говорит она.
Будем убивать вас всех, мстить за пущу… за Беловежскую, – говорит она.
За блядь Фултонскую речь… за Косово… за Багдад… а Сталина! – говорит она.
Я… я… я не… – пищит Лунини грустно.
Вот этот хуй… – говорит Анатолий и показывает на банку, в которой плавает что-то очень похожее на червячок из агавы, только очень большой (да это же… и правда хуй! – прим. сценариста).
Француз… – говорит Анатолий.
Его мы на статью «Наш земляк подружился с французским военнопленным в Индокитае» вытащили, – говорит Анатолий.
Кишка у него, конечно, оказалась не так толста, как у японца, – говорит Анатолий.
Хотя, вроде, толстая… – говорит она.
Задумчиво вертит в руках банку, в которой плавает что-то, очень похожее на толстую кишку. Свечи… Лунини напрягает мышцы, пытаясь ослабить веревки. Заметив это, старуха и Анатолий улыбаются.
Ну что же, приступим? – говорит старуха.
Анатолий уходит куда-то, возвращается с кухни с живым голубем. Лицо Лунини. Он пытается вертеть головой, но у него не очень получается. На лицо пленного льется что-то черное. Постепенно все лицо Лунини покрывается кровью зарезанной птицы, из-за чего агент становится похож на карикатурного «черномазого» – только глаза блестят. Анатолий вынимает из голенища сапога нож. Лунини приподнимает голову, и, жмуря один глаз – в другой попала кровь, – видит, что пол вокруг него разрисован пентаграммами, непонятными символами, знаками.
Подожди, Анатолий, – говорит старуха.
Надо выбрать речь, – говорит она.
Мама, давайте сегодня «Есть такие люди, есть такие деятели…», – говорит Анатолий.
Хм… мне кажется, что сейчас больше подошла бы… – говорит старуха.
…«Мы имеем теперь обширное, многонациональное государство… «, – говорит она.
Ладно, давайте… «Мы должны немедленно перестроить всю нашу работу на военный лад…»
