Что-то в этом роде я собравшимся и объяснил. Чем вызвал совершенно неожиданную реакцию Василия Гилева – он пихнул брата локтем в бок и засмеялся.
– Признаю, – печально выговорил Мефодий и кивнул: – А я те чево говорил, брат?! По-иному и быть не могло!
– В чем, собственно, дело? – поинтересовался я.
По лицу Мясникова легко было понять, что и ему стало любопытно, но он все еще чувствовал себя в нашей компании несколько скованно и спросить постеснялся.
– Да тут вон оно как вышло, ваше превосходительство…
– Благородие, – поторопился я поправить младшего Гилева. Не нужно было, чтобы кто-нибудь из дворовых смог опознать в бородатом казачьем офицере беглого экс-губернатора. – Мы же договаривались…
– Простите, Герман Густавович… Ваше благородие… Мы тут, пока вашего прибытия ждали, за подсчеты взялись. Баланс, значится, подбивали. Ну и по всему выходило, что после ярманки у нас, вместях с Кирюхой, никак не меньше мильена будет. Вот я, ваше… благородие, возьми да и брякни – мол, то-то благодетель наш обрадуется… А Вася…
– А я, Герман Густавович, – вновь хихикнул Гилев-старший, – тут же говорю, дескать, мы батюшке генералу и похвастаться не успеем, как он новое что-то предложит, куда прежнего дороже и прибыльнее. Такой вот благодетель наш неуемный! Ан по-моему все и вышло…
– Это… кхе-кхе… ваше благородие, истинный крест, дорого встанет. Как бы…
– Ну так неужто всей компанией-то не осилим? – вскинулся я. Слишком уж захватила меня идея, одним махом решающая проблемы экологии и обещающая, в случае успеха, стать одним из самых прибыльных моих предприятий. – Нас здесь четверо. Да сам немец – пятый. Пусть Кнопповская фабрика и в миллион обойдется – чай, по двести-то тысяч найдем на такое-то дело?
На самом деле – это было весьма спорное утверждение. Во-первых, двести тысяч серебром для Сибири все еще оставались циклопической суммой. Совокупный годовой оборот первого в Томске Общественного Сибирского банка не превышал четырехсот тысяч серебром. А ведь до недавнего времени – это был вообще единственный кредитно-финансовый институт от Тюмени до Хабаровска. Обладателей состояний, превышающих миллион серебром, за Уралом по именам все знали…
У Мясникова пока денег не было. Все, даже самые последние, оставляемые в кубышке на «черный» день, запасы уже были вложены в суконную фабрику. И все-таки Дмитрий Федорович согласился участвовать в новой компании. Надеялся удачно расторговаться в Ирбите, да и планы захвата восточного рынка внушали определенный оптимизм.
