Пока ехал, о Великих Прожектах мечталось, а на станциях – о тишине и спокойствии грезилось. Сырная, или как ее в народе больше называют, Масленичная неделя. На тракте откуда ни возьмись – толпы народа. Кто в губернскую столицу на праздники, кто в Ирбит на ярмарку. Прежде я с грозной бумагой, самому себе выписанной подорожной, да еще и в генеральском чине путешествовал. На станциях только на ночевку и останавливался. А днем для меня всегда и лошади свободные были, и чай приготовлен. Теперь же приходилось изображать из себя мелкого купчишку. А кто с таким считаться станет? Таким и кони в последнюю очередь, и место у стола в «белой» избе – после всех. Благо казаки выручали. На этом, прежде от меня скрытом, бытовом уровне они настоящие хозяева этого обширного края. С ними и почтовые чиновники ссориться не рисковали. Так что кое-как, но двигаться в нужную сторону удавалось.
Волосы у Германа знатные – светло-русые, густые. У меня в той жизни и в молодости таких не было. Борода отросла – загляденье. Долго мучился, пока не научился за ней ухаживать, но оно того стоило. Оказывается, на морозе лицу гораздо теплее, и внешность поросль на подбородке меняет так, что родная мать могла бы не узнать. Даже ловил себя на мысли, что буду сожалеть, когда все мои неприятности канут в Лету и придется сбрить эту красоту.
А в Колывани я еще и переоделся так, чтобы и вовсе на казака быть похожим. Замаскировался, и хорошо меня знающий местный почтмейстер, губернский секретарь Федор Германович Флейшнер мимо прошел, даже взгляда не задержал.
К слову сказать, у господина начальника узловой почтовой конторы в тот день были совершенно другие заботы. На станции скопилось какое-то неприличное количество неотправленной корреспонденции и целая толпа жаждущих продолжить движение путешественников. Во дворе настоящее столпотворение, шум и ругань. В конюшнях – стадо чуть ли не загнанных лошадей. Локальный Армагеддон, едрешкин корень. Как же! Важный столичный чиновник мимо проехать изволили! Сам генерал-майор Сколков. Личный порученец государя. О его приближении за двое суток предупредили. Чтобы кони были наготове и извозчики на подмену. А все остальные – могут и подождать.
Так что никому до меня дела не было. И коварные вопросы задавать не пришло никому в голову. Можно было спокойно расположиться, перевести дух и разузнать – не ждет ли в доме Кирюхи Кравцова беглого экс-губернатора какая-нибудь засада. Жандармский майор – хоть и невелика шишка, но отблагодарить добровольных помощников непременно найдет чем. Сам первогильдейский купец, может, и мараться не станет – слухи-то о его предательстве одним махом до Тихого океана долетят, но в усадьбе, где встреча назначена, поди, одной челяди человек двадцать. А еще приказчики, торговые партнеры и бабы у колодца. Да те же телеграфисты, что депешу принимали. Им-то сам Бог велел. Я конечно же телеграмму своим именем не подписывал, все намеками да иносказаниями. Но имена братьев Гилевых и каинского «якобинца» пришлось упомянуть, а о том, что я с ними дела веду, только слепоглухонемой в губернии не знает.
