– Я не помню Аушвиц! – крутит головой пан. – Я его забыл, честное слово! Мы хотим к вам! Давай за это выпьем? Только пить будем шнапс, или по-нашему – водку. Ты ведь знаешь, что «водка» – это польское слово?
– Польское?! Я думал: русское…
– Нет, – качает головой пан, – они у нас его позаимствовали.
– Возможно, – говорю. – Только пить водку вместе с пивом нельзя. Надо кушать.
– Почему нельзя?! – удивляется пан. – Можно! Очень можно! А кушать будем потом! Мы будем закусывать бигусом! Знаешь, как замечательно моя жена готовит бигус?
Становится смешно. Живя на границе с восточной страной, пан и сам – часть Востока, но видит себя на границе с Западом, а может, вообще в центре Европы, которая вращается вокруг маленького, но гордого народа хороводом звездочек – тех, что на эмблеме Евросоюза. Польше очень туда хочется, и она напрягается: строится, одевается, торгует, что очень заметно в приграничном городке, наполненном большими и маленькими рынками. На рынках там и тут лежат огромные тюки, надо полагать, с одеждой или обувью, их носят бесчисленные носильщики, перевозят крытые и открытые автомобили, и все это приносит звонкие «злотые», на которые можно купить новый автомобиль или выстроить уютный двухэтажный домик, как у пана Анджея. Я не знаю, чем торгует пан, но, судя по животу и стоящему под окнами «Audi», прибыль получается неплохая. Чудо преображения национальной гордости во что-то предметное, материальное, комфортабельное – вот что я вижу перед собой. Страна хочет отрастить Bierbauch, но забывать ради этого Аушвиц, конечно, не стоит…
В комнате сына, которую предоставляют для ночлега, я вижу на стенах плакаты с изображениями Рембо, Терминатора и прочих суперменов. Сын отсутствует, пан сказал: служит в морской пехоте, и я думаю, служит с удовольствием. Накачивает мышцы, тренируется в стрельбе из автомата, вышагивает по плацу, с каждым днем приближаясь к своим идеалам, – в сущности, тоже хочет чудесного преображения мальчика из польской провинции в Сверхчеловека. Вряд ли мечта сбудется; а вот шанс угодить в очередной «ограниченный контингент» у парня есть. Когда он вернется в запаянном гробу, пан будет безутешен и, скорее всего, проклянет тот год, когда Польша обязалась поставлять в далекие воюющие страны пушечное мясо. Это будет очередное печальное преображение сознания человека, его взглядов, сегодня одних, завтра абсолютно противоположных.
«А ты разве лучше? – спрашиваю себя, укладываясь на жесткую кровать. – Разве ты не пережил преображение сознания? Если бы ты рассказал пану о мотивах своего путешествия, он бы от удивления подавился пивом. А потом долго крутил бы пальцем у виска, показывая, что ты – сумасшедший. Думается, он вообще вычеркнул бы тебя из представителей немецкой нации, потому что немцы такими быть не должны».
