Ох уж эта «старушка Атлантика»…
Однако, я думаю, будет проще, если я изложу теперь эту историю в хронологическом порядке.
1945 год. Старушка Атлантика всей своей мощью обрушивается на плоский, зеленый, белый и серый остров — на круто просоленный остров Нуармутье. Под жарким июльским солнцем волны разбиваются о прибрежные скалы, своей формой похожие на языческих идолов, и ветер пригибает к земле скрипящие сосны. Кто в силах унять эту ярость, какими словами, какими делами утихомиришь неистовый гнев разбушевавшихся стихий? Кому такое под силу? Разве только воспоминаньям ребенка… Но откуда им взяться в 1945 году здесь, на этом острове, что словно драгоценный камень оправлен западным краем Атлантического вала?
Несколько дней назад толстый, с седыми усами, страдающий одышкой пароход бросил якорь у эстакады забитого водорослями и моллюсками пляжа де-Дам, напротив континента, перед лесом де-ла-Шез… О том, чтобы воспользоваться переездом Гуа[19], не может быть и речи… Частных автомашин что-то не видно… Без пропуска не ступишь и шагу… Вокруг пустота, лишь один океан да эта старая посудина, призрак кораблей моих давних — боже, каких уже давних! — детских каникул…
Лето 1945 года…
В утлой лодчонке почти не было пассажиров. Сквозь завывания ветра перекрикивались матросы. Я смотрел, как между бакенами возникает большой остров с замком, мельницами и солеварнями, остров, отсеченной рукой нависающий над зеленым морем.
В том году я шел встречаться с самим собой. Связать одно лето с другим можно всегда, но в сорок пятом году все нити оказались оборванными, точно рыболовные сети, синие рыболовные сети, разодранные в клочья китом… Шесть летних сезонов пролетели без нас и канули в вечность. Ибо последнее наше лето было в тридцать девятом, изнурительное и прекрасное лето 1939 года…
Неприхотливые строчки песни, до сих пор звучащей у меня в душе, быть может, передадут то чувство безвозвратно ушедшего времени, которое охватило всех нас в первые дни таким тяжким трудом добытого мира…
Круженье чайки белой
Над Ложей Короля —
Так флюгер проржавелый
Мотается, юля.
Мой замок опустелый
Седые видит сны.
Дворы мои, рвы и стены
Песками занесены.
В этих чуть синкопированных на манер блюза стихах ничто не требует объяснений, кроме, пожалуй, «Ложи Короля». Это — название городка, расположенного по соседству, напротив острова, только и всего. Что до опустелого старинного замка, то они ведь есть в каждом из нас… Словом, если вам посчастливилось не застать это время, попытайтесь его себе представить, а если вы его пережили, то вы, конечно, помните: мы все были тогда похожи на людей, которые выздоравливают после долгой тяжелой болезни.
