Выход на сцену был прямо напротив актерской комнаты, где в ожидании своего эпизода сидели актеры, травили анекдоты и слушали по радиотрансляции, не подошло ли еще их время. Вот в этой-то комнате уставший Борис Иванович и прикорнул, задремал. И… прозевал свой выход, новое архиважное сообщение Ленину. На сцене пауза, которая затягивается все больше. Ильич за столом все пишет и пишет, а курьера все нет и нет. Все ищут Бориса Ивановича по всему театру – в гримерных, в буфете, туалете, – не догадываясь о том, что он тут, совсем рядом, в двух метрах от сцены. Наконец находят его, спящего, расталкивают, он встает, шальной, ничего не соображая, все на него шипят, фыркают и буквально выталкивают на сцену, прямо в кабинет Ленина. И тут Борис Иванович, совершенно потеряв ориентацию и имея уже сегодня за плечами семь своих елок, Ильича… облаял… Он влетел на сцену, остановился посередине и, глядя прямо на Ленина, громко сказал «гав-гав-гав!», чем сильно озадачил вождя мирового пролетариата. Но сам уже через секунду с наплывающим ужасом осознал, что натворил, и так и остался посреди сцены, закрыв лицо руками.
Бедный, бедный Борис Иванович! Что он пережил в эти секунды своего невольного диссидентства! Он облаял самого Ленина! И это была, конечно же, политическая провокация, вражеский демарш! А до пенсии два месяца! Боже мой! Боже мой! Ведь никакой теперь пенсии, ведь выгонят с волчьим билетом, и что делать, как тогда жить? А если еще учесть, что роль Ленина исполнял секретарь парторганизации театра!.. Ой-ой, мама родная. Не простит! Все не простят… И он стоял там, на этой актерской голгофе, на этом позорище, как на похоронах – своей пенсии, своей жизни, своей судьбы… А на вопрос Ильича, который обязан был как-то разрядить ситуацию: «Вам что, товарищ?» – Борис Иванович слабо улыбнулся и, не найдя ничего лучшего, ответил: «Простите, Владимир Ильич» – и вышел. Спектакль тем не менее продолжился, публика так ничего и не поняла. А и правда – что же это такое было?.. Или послышалось?.. Почудилось?..
Выговор на следующий день Борис Иванович получил, но из театра его не выгнали, и через два месяца вся труппа благополучно проводила его на пенсию. Выпивали, вспоминали этот случай со смехом, шутили над Борисом Ивановичем, а он, поминутно протирая стекла своих старомодных очков, только твердил: «Спасибо… Спасибо вам всем… Спасибо, ребята…»
* * *
В Харькове, в местном драмтеатре двух артисток зовут Олеся Приступ и Ирина Плохотнюк. Разве не «доля»?
