недолго переживет тебя и будет убит собственными друзьями… — Даже побои стражников не могли заставить его замолчать. Его губы побелели от пены безумия, раны начали кровоточить, и кровь пятнала свежеструганые доски, когда его втаскивали на виселицу. Он продолжал кричать: — Ты, Да Винчи, мнящий себя ученым, все твои изобретения останутся рисунками безумного! Ни одно из них не принесет пользы! Всю жизнь ты будешь неприкаянно бродить по свету, будешь искать ее, только ее — но больше никогда не увидишь этой женщины… — Стражники связали его руки за спиной, набросили на шею петлю, но так и не смогли заткнуть его окровавленного, жестокого рта. — Ты, Джулиано — мерзкая, презренная тварь в змеином гнезде Медичи — тебе не стать правителем этого проклятого города! Никогда. Ты отгулял свой последний карнавал… Тебе не дожить до следующей Пасхи. А вы, Великолепный синьор Лоренцо… — он не сумел договорить.
Капитан Дель Сарто отодвинул палача и одним точным движением привел виселицу в действие. Убийца и отравитель раскачивался на веревке, издавая глухой вой, его тощие ноги обнажились и задергались в смертных судорогах, потом он затих и вытянулся. Так всегда бывает, когда человек превращается в тело, лишенное жизни. Леонардо знал это и стремился запечатлеть на бумаге мгновенье, когда душа отлетает из уст на последний суд, и только голуби способны видеть ее…
На выходе из здания Синьории его Великолепие подозвал своего казначея и наказал ему выплатить вознаграждение, обещанное палачу, синьору Дель Сарто, на что капитан лишь отмахнулся:
— Не стоит вашего беспокойства, синьоры! Я сделал это от чистого сердца.
* * *
Синьор Да Винчи, живописец, член гильдии святого Луки, вернулся в мастерскую и до самой глубокой ночи не выпускал из рук кисти. Он верил, что полотно сохранит для него лицо синьоры Марии, даже если им не суждено свидеться в земной юдоли. Картина сохранит черты прекрасной моны в ликах мадонн и святых. Рано или поздно его дни сочтутся, но она останется такой же свежей и прекрасной, как лунный свет. Когда он исполнит свое предназначение, древнее братство войдет в его жизнь подобно сиянию луны и ему откроется знание, способное изменить мир.
Сияющий, белый диск медленно пересекал ночное небо — светило достигло полнолуния. Леонардо взял сундучок, поставил его на столик у окна и погладил прохладный медальон на крышке. Буквы под пальцами складывались в слова:… путь наш во мраке… беззвучно повторил он. Фраза словно обрывалась! Леонардо вооружился стамеской, осторожно снял медальон и перевернул медную пластинку. Она была заполнена греческим текстом. От краев к центру размер шрифта увеличивался, древняя надпись кричала ему о чем-то важном, как уста пророчицы. Лунный свет озарил каждую букву, чтобы он смог прочитать:
