Был определен идеал человека kalos k'agathos, что можно перевести как «прекрасный и добрый». Эти два понятия, сочетаемые в единстве, означали «двоякий ритм», по определению философа С. С. Аверинцева, ритм тела, который надлежало воспитывать атлетикой, и ритм души, подвластный музыке. Под музыкой древние греки понимали триединство «мусических искусств», находящихся под знаком муз: танца как проявления телесной конкретики жеста, поэзии как смыслообразующего начала и собственно музыки (лада, ритма). Существенным было отношение к собственно музыке как занятию, не уступающему по важности медицине. В частности, Аристоксен (ок. 354 – ок. 300 г. до н. э.) говорил, что пифагорейцы осуществляют очищение тела по средствам врачевания, а очищение души – по средствам музыки как искусства пения со словом. Музыка исполнялась на праздниках урожая и сопровождала театральные действия.
В Древней Греции все граждане до 30 лет должны были обучаться пению и инструментальной музыке; в Спарте, Фивах и Афинах – учиться играть на авлосе, участвовать в хоре (это считалось священным долгом).
Понимая важность хорового пения, которое, по словам Платона Афинского (427–347 гг. до н. э.), есть «божественное и небесное занятие, укрепляющее все хорошее и благородное в человеке», древние греки считали его одним из элементов образования, а слово «необразованный» трактовали, как «не умеющий петь в хоре».
Платон считал, что воспитательное действие звуков должно быть регламентировано. Это проявилось в отказе Платона от использования большинства музыкальных ладов, кроме дорийского и фригийского, ограничении ритмов и музыкальных инструментов (лиры и кифары – в городе, и свирели – в сельской местности).
Аристотель (384–322 гг. до н. э.) в VIII книге «Политики» писал о музыке как предмете воспитания: «Как все безвредные развлечения, она не только соответствует высшей цели (человеческой жизни), но доставляет еще к тому же и вдохновение[1].
Квинт Гораций Флакк (65–8 гг. до н. э.) подчеркивал гуманистическую, миротворческую суть искусства. Он говорил о том, что «подчиняясь древней мудрости, аналогично тому как разделять мирское со священным, искусство одновременно есть для людей прекрасное, и полезное, и развлечение душам, отдых от тяжких трудов и наставленье на жизненный путь[2].
Аристотель считал, что только та деятельность успешна, которая связана с удовольствием от занятий – таково его требование обязательного гедонистического эффекта в приобщении к искусству. Аристотель выдвинул принцип активной практики как способа усвоения основных эстетико-художественных норм в процессе воспитания искусством.
