Фантик привычно приготовился отвалить. «Домой ведь собирался» — сделал он слабую попытку образумить носителя.
«Молчи, обнулю к чертовой матери!» — Толяныча опять начинало заносить, и тут же он запнулся на левую ногу. Легкий дискомфорт заставил быстренько взять себя на ручник. Это уже тебе не раздвоение, это не сбой, а что-то вполне реальное. Давно привыкнув доверять собственным ощущениям, Толяныч свято блюл принцип, что лучше перестраховаться, чем потом лечиться. Поэтому остановился, потянул из кармана заключительного в пачке Петра и, прикуривая, повернулся якобы к ветру спиной, а лицом, стало быть, выходу метро. Так и есть! Давешний слюнявый чувак оказался тут как тут и пялил свои безумные зенки через рябое от дождя стекло крытого перехода.
«Вот, бляха-муха, подонок! Ведь явно в бубен просит, — огорченно подумал Фантик, поднося к сигарете и прикрывая от порывов ветра слабенький огонек зажигалки. — А руки опять заняты.»
Настроения не стало совсем, и тут случилось чудо — меланхолично помаргивая поворотником подошел автобус; стало быть, фишка легла домой. Девушки в автобус не полезли, слюнявый «подонок», что характерно, тоже.
Толяныч плюхнулся на сидение, провел транспортной картой через считыватель и приложился к бутылке. Слюнтяй смотрел ему вслед, вытянув шею и привстав на мыски. Нижняя челюсть отвисла, глаза слезились. «Вот мерзкая рожа» — сплюнул про себя Толяныч и переключился на образчики транспортного искусства. На стене напротив совершенно детским почерком было написано:
НОРКА ВЫЛЕЗЛА ИЗ НОРКИ
И ПОШЛА К СОСЕДНЕЙ НОРКЕ
НОРКА В НОРКУ К НЕЙ ЗАШЛА
НОРКИ В НОРКЕ НЕ НАШЛА
ЕСЛИ НОРКИ НЕТУ В НОРКЕ
ЗНАЧИТ НОРКА ВОЗЛЕ НОРКИ
ВОТ ВОПРОС А ГДЕ ОТВЕТ
НОРКА ЕСТЬ А НОРКИ НЕТ
Стишок легко и компактно уложился в голове, настроение подправилось, и даже слюнявый не казался таким мерзким, а вызывал лишь недоумение. Пиво закончилось как раз к нужной остановке, и Толяныч, поставив пустую бутылку под сидение, вышел навстречу ветру и дождю.
* * *
Отпирая дверь, Толяныч улыбнулся — Матрена, навострив уши, встречала на пороге. Приветственное урчание могло бы поколебать прокуренные занавески на окнах.
— Привет, девчонка! — Толяныч подхватил кошку на руки. В ответ урчание достигло галактических масштабов. Аппетит, наверное, тоже. — Сейчас-сейчас, моя хорошая, сейчас все будет.
Он понес кошку на кухню, попутно прихватив из холодильника последнюю банку кошачьей еды. Завтра купить корм надо кровь из носу, а чипов уже не осталось. В который раз кляня себя за расточительность, Толяныч погладил кошку по гладкой полосатой спине.
