Организовать перелет с дерева на дерево — тоже попытка, обреченная на неудачу: дерево — убежище приятелей — было слишком коротко, а ближайшие к нему отстояли на порядочном расстоянии.
Ломая голову в придумывании средств к спасению, приятели просидели на своем маяке уже больше часа и решили, что единственный выход — это дождаться, когда озеро частью всосется одеялом, частью испарится. Последнее должно будет произойти, по вычислению врача, самое меньшее через сутки… Перспектива не из утешительных, так как дерево после слизевого душа стало настолько скользким, что требовалось очень крепко держаться за него. Николка не терял бодрости и напряженно всматривался по сторонам в надежде открыть хоть что-нибудь, что бы могло им помочь. Но врач иссякал, хотя продолжал сохранять вид невозмутимого спокойствия…
Наконец острые глаза Николки заметили нечто… Это «нечто» порхало вдали над шерстяным лесом и не было похоже на обыкновенную пыль.
— Доктор! Доктор! Смотрите! — встрепенулся он, забывая о близорукости своего коллеги.
— Ничего не вижу, — печально отвечал тот и, так как неожиданное восклицание Николки заставило его вздрогнуть и потерять равновесие, добавил еще печальней:
— Сейчас упаду…
— Держитесь, держитесь, доктор! муха! Она летит сюда!..
Врач сделал героическое усилие и повис в рискованной позе — на ногах: руки отказались служить. Николка поспешил к нему на помощь и крепко привязал его к себе волокном шерсти:
— Держитесь, держитесь, вот она! Уже близко!..
Теперь и врач увидал громадное насекомое, которое гигантскими скачками приближалось к ним, очевидно, привлекаемое благовонием озера. Под ним гнулись донизу великаны-стволы, и вихрь крутил пыль над одеялом.
— Вот она! Вот она! — сдерживая дыхание, шептал Николка, как будто его слабый голос мог быть услышан таким громадным насекомым, один волосок на ноге которого соответствовал росту наших приятелей.
Муха, совершенно не замечая их, скакнула мимо деревца, зацепив его лапою. Врач и Николка, прыгнув одновременно, уцепились за один из волосков этой лапы…
Сияющие от благополучного исхода, они осматривали свой живой экипаж с вниманием, достойным хорошего «Фоккерса».
Обладательница спасительной лапы, по-видимому, не отличалась любовью к чистоплотности: всюду к волосатому ее телу приклеились гниющие остатки пищи, навоз и всякого рода нечистоты. Запах стоял такой, что захватывало дыхание.
Николка ворчал:
— Я бы предпочел сидеть на дереве, чем среди этих свалок…
