Сергей не понял ее, огрызнулся на всякий случай:
― Хватит, что ты серьезная…
Алена пропустила его замечание мимо ушей, оглянулась:
― Часа через два приходи. Даже раньше. — И, спрыгнув наружу, неслышно скользнула между стеной и кустами рябины к дому.
* * *
В детстве бабка Татьяна попала под лиственницу, которую заваливал ее отец, и прихрамывала с тех пор на обе ноги. Жениха для калеки не нашлось, и потому, захоронив с годами всех близких, Татьяна коротала свой век одна. Работала сторожем: то на току, то при сельпо, а в свободное от дежурства время молилась богу, которого, помимо усадьбы, только и унаследовала от родителей. Были у нее иконы, писанные невесть в какие времена, потрескавшиеся, почерневшие, с едва проступающими ликами на них, да были еще «святые» книги, читать которые бабка не умела, но трепетной рукой открывала перед молитвой, веруя, что вся мудрость бытия перед ней — в этих загадочных крючочках прадедовского письма.
Дворы Никодимовки, посторонившись от колхозных полей, от ферм, ютились в кедровнике. Только на единственной, центральной улице в два-три десятка изб, которую так и называли — Улицей, кедры были вырублены, и под хозяйскими окнами шумели раскидистые, можно сказать — экзотические для здешних мест — тополя. Другие избы, свободно отступивши друг от друга, прятались под сенью кедров, и случалось, по осени прямо во двор с коротким, глухим ударом падали тяжелые шишки. Почему владение хромой Татьяны, в отличие от остальных, называли усадьбой, — неизвестно. И ворота у нее, как у всех, и калитка, и навес во дворе, и банька с предбанничком на огороде обыкновенная. А в два этажа домов, как Татьянин, было аж три в Никодимовке. Разве что запущенностью своей Татьянино хозяйство напоминало бывшую помещичью усадьбу на Лисьем хуторе. Тот же помещик и завез откуда-то эту не совсем обычную для деревни моду — дома в два этажа. К тому же, рассказывают, паводки в старые времена были не чета нынешним, и пусть раз в двадцать лет, но случалось, что Никодимово озеро, выйдя из берегов, затапливало половину деревни. А дальние предки Татьяны были, видать, завзятые рыбаки, если отстроились у самого что ни на есть озера. И в любой потоп верхний этаж дома, надо полагать, всегда оставался сухим.
Раньше Татьяна единолично занимала оба этажа своей огромной усадьбы. Но лет десять назад переселилась в небольшую пристройку во дворе, что служила ей летней кухней. Переселялась она, если верить слухам, на несколько дней, чтобы, выморозить тараканов в доме, а жить осталась навсегда. То ли в двухэтажном срубе вместе с тараканами вымерз и жилой дух, то ли нашла хромая Татьяна, что в тесной пристройке она стала ближе к своему таинственному богу, но с тех пор дом ее был предоставлен самому себе, чтобы, состарившись, умереть — не насильственной, как это случилось, а своей смертью. Окна этажей были наглухо заколочены, проржавевший замок на дверях открывался не чаще одного-двух раз в год, и постепенно тлели ступени высокого, прямо-таки боярского крыльца.
