— Как странно — вдруг холодом обдало! — сказала она.
— Это маленький образчик погоды, которой наслаждается бедный Джордж у полюса, — ответил я с улыбкой.
В тоже время я невольно взглянул на портрет — и онемел, кровь хлынула к сердцу, и недавний холод заменился ощущением горячечного жара… На столе, как я уже говорил, горела лампа, чтоб мне можно было читать; но солнце только еще заходило — и в комнате далеко не было темно. Я ясно видел ужасную перемену, происшедшую с портретом; это была не фантазия, не обман чувств: вместо головы и лица Джорджа, я увидел обнаженный, осклабляющийся череп, с темными впадинами глаз, белыми зубами, голыми скулами — как есть, мертвая голова! Не говоря ни слова, я встал, и пошел прямо к портрету. По мере того как я приближался, мне точно застилало глаза туманом, а когда подошел совсем близко — я увидел уже лицо Джорджа. Адамова голова исчезла.
— Бедный Джордж! — проговорил я бессознательно.
Летти подняла голову. Мой тон испугал ее — выражение лица моего не успокоило ее.
— Что это значит? Уж не слыхал ли ты чего? О, Роберт, ради Бога, скажи!
Она встала, подошла ко мне, и положив руку на мою руку, умоляющими глазами смотрела на меня.
— Нет, душа моя, сказал я: — откуда же мне слышать? Мне только невольно припомнились все труды и лишения, которые ему приходится терпеть. Мне напомнил этот холод…
— Какой холод? — спросил Гэрри, тем временем отошедший от окна. — Что это вы толкуете? Этакий вечер, а они — холодно! Лихорадка у вас, что ли?
— Мы оба с Летти почувствовали сию минуту сильный холод. А ты?
— Ничего не чувствовал!.. а мне, кажется, ближе бы — я стоял на три четверти высунувшись из окна.
— Какое сегодня число? — спросил я, еще с минуту подумав, как странно, что этот холод только пронесся по комнате — точно в самом деле повеял прямо с полюса, и находился в связи с замеченным мной сверхъестественным явлением.
— 23-е, отвечал Гэрри, взглянув на номер газеты.
Когда Летти вышла из комнаты, я рассказал Гэрри, что я видел и чувствовал, — и просил его записать число, опасаясь, не случилось ли чего с Джорджем.
— Записать — запишу, сказал он, вынимая памятную книжку — только у вас с Летти или желудки расстроены, или прилив крови к голове — что-нибудь в этом роде.
Я конечно не стал с ним спорить. Летти немного погодя прислала сказать, что ей не совсем здоровится и что она легла в постель. Жена моя вошла и спросила, что случилось.
— Не следовало сидеть с растворенным окном, сказала она. — Вечера хотя и теплые, но ночной воздух иногда вдруг проберет холодом. Во всяком случае, Летти должно быть сильно простудилась: ее знобит.
