Казалось, Еременко был доволен тем, как пошли у него дела на Юго-Восточном фронте. Но это только казалось. Андрея Ивановича огорчило то, что за день до его вступления в командование фронтом немцам удалось пробить оборону на внешнем сталинградском обводе и вклиниться в наши боевые порядки.
— Враг находится в 30 километрах от Сталинграда, — доложил исполняющий обязанности начальника штаба фронта начальник оперативного отдела фронта Иванов.
Андрей Иванович был не на шутку встревожен — это угадывалось по его напряженному лицу и настороженным глазам.
— Над городом нависла серьезная опасность. Что будем делать, товарищ командующий? — Иванов глядел на генерала в упор.
Еременко подошел к карте и, кашлянув, спросил:
— Может, позвоним в Ставку и там подскажут, как нам быть? — Усмешка тронула его сжатые губы.
Иванов поймал укоряющий взгляд командующего й понял намек.
— Нам нужно немедленно собрать все силы, которые есть у нас на данный момент, и двинуть их на противника, — предложил он.
Лицо у Андрея Ивановича посветлело, словно на него упал солнечный луч.
— Это то, что надо, — весело одобрил он. — Возьмем танковые и артиллерийские подразделения с пунктов формирования, войска левого фланга 64-й армии и этими силами нанесем удар по прорвавшемуся противнику. — Он указал на черную точку на карте. — Вот он, семьдесят четвертый километр, где сейчас находятся немцы. Времени у нас с тобой, Семен Павлович, в обрез, так что действуй, а я пока переговорю с Шумиловым, командармом 64-й.
К вечеру контрударная группа была создана. В нее вошли 13-й танковый корпус, 133-я танковая бригада и 204-я стрелковая дивизия. Иванов доложил об этом генералу Еременко. Тот, улыбаясь, воскликнул:
— Будем считать, что ты, Семен Павлович, справился с первой боевой задачей! — И тут же спохватился: — Всем командирам объяви, что завтра на рассвете начнем наступление. Да, а ты с комдивами переговорил?
— С теми, кто задействован, — подтвердил Иванов.
Незадолго до начала атаки у Еременко отчего-то вдруг возникло недовольство собой, хотя трудился он в поте лица. Такое чувство возникало у него и раньше, особенно на Брянском фронте в сорок первом, когда был тяжело ранен в ногу.
Он лежал на диване и никак не мог уснуть. Мысли путались в его смятенной голове. Он подумал, что удар по немцам следовало наносить ночью, когда они не так бдительны, но тут же отверг эту мысль: уже нет времени что-то переиначивать, лучше проверить готовность того, что предстоит сделать. Он встал, вышел во двор перекурить. Небо было все в звездах, а между ними — глазастая луна: кажется, ей интересно знать, как ведут себя на земле люди, что их волнует и чем они живут. На горизонте небо светлело — значит, скоро начнет светать.
