По знаку проводника он вошел в пассажирский вагон, отодвинул зеленую разделительную занавеску и сел у окна. Покачивание вагона и гудение рельсов убаюкали его, и он заснул на редкость крепко, так что проспал начало скандала и застал только конец. Проснулся он под плач молодой женщины, которую утешали официанты в белых пиджаках. Один подложил ей подушку под голову, другой дал стопку полотняных салфеток, вытирать слезы и кровь из носа. Рядом с ней, глядя в сторону, сидел безмолвный возмущенный муж — маска стыда и его неразлучника, оцепенелого гнева.
Когда официант проходил мимо, Фрэнк тронул его за руку и спросил:
— Что случилось? — Он показал на мужа и жену.
— А ты не видел?
— Нет. Что?
— Тот вот — муж. Он вышел в Элко, купить кофе или еще чего-то. — Официант показал большим пальцем за спину. — Хозяин или посетители выставили его. Ногой под зад. Повалили, попинали еще, а когда жена пришла на помощь, ей засветили камнем в лицо. Мы увели их в вагон, но те продолжали орать, пока мы не отъехали. Смотри, — сказал он. — Видишь? — Он показал на яичные желтки, уже не стекавшие по окну, а прилипшие, как мокрота.
— Кто-нибудь сообщил проводнику? — спросил Фрэнк.
— Ты спятил?
— Наверное. Слушай, ты знаешь в Чикаго, где можно поесть и переночевать? У меня тут список. Что-нибудь знаешь про эти места?
Официант снял очки, снова надел и пробежал список священника Мейнарда. Поджал губы.
— Кушать иди в закусочную Букера. Она рядом с вокзалом. А заночевать всегда лучше в АМХ[3]. Это на Уобаш-стрит. А в гостиницах и этих домах туристов тебе дорого встанет, да могут и не пустить в драных галошах.
— Спасибо, — сказал Фрэнк. — Приятно слышать, что они такие разборчивые.
Официант засмеялся.
— Выпить хочешь? У меня там есть «Джонни Уокер». — На карточке у официанта было написано: «К. ТЕЙЛОР».
— Да. Ох, да.
При упоминании виски вкусовые бугорки Фрэнка, безразличные к сэндвичам с сыром и апельсинам, оживились. Один глоточек. Только упорядочить и смягчить мир. Не больше.
Ожидание показалось долгим, и Фрэнк уже решил, что Тейлор забыл о нем, но тут он появился с кофейной чашкой, блюдцем и салфеткой. На дне толстой белой чашки призывно подрагивало виски.
— Угощайся, — сказал Тейлор и ушел, покачиваясь вместе с вагоном.
Побитая чета перешептывалась, женщина — тихо, умоляюще, он — настойчиво. Дома он ее поколотит, думал Фрэнк. А как иначе? Одно дело, когда тебя прилюдно унизили. Мужчина может это пережить. Невыносимо, когда это было при женщине, при твоей жене, и она это не только видела, но и бросилась на выручку — его выручать! Сам он не мог защититься и ее не смог защитить, чему доказательством — камень в лицо. Она поплатится за свой сломанный нос. И не раз поплатится.
