новость, женщины пришли и замешали в земле вокруг ее посадок кофейную гущу и яичную скорлупу. Опустошенная, Си не могла ответить мисс Этель и только смотрела на нее. К завязкам ее передника был подвешен мешочек с чесноком. Против тли, сказала она. Воинственная садовница, мисс Этель боролась с вредителями, истребляла их и питала свои растения. Слизни сворачивались и умирали под уксусной водой. Дерзкие, самоуверенные еноты кричали и убегали, когда их нежные лапы наступали на скомканную газету и мелкую проволочную сетку, разложенную вокруг растений. Стебли кукурузы, защищенные от скунсов, мирно спали под бумажными мешками. Под ее покровительством вилась фасоль, раскидывались усы клубники и блестели после утреннего дождя алые ягоды. Пчелы слетались приветствовать бадьян и пили нектар. Сад ее не был Эдемом, но был чем-то большим. Весь хищный мир угрожал ее саду, противился его питанию, его красоте, его щедрости и его запросам. А она его любила.
А что любила Си в этом мире? Об этом надо было подумать.
Пока что с ней был брат, это очень согревало, но она не нуждалась в нем так, как раньше. Он буквально спас ей жизнь, но она уже не хотела, ей было не нужно, чтобы он клал пальцы ей на затылок и говорил: не плачь, все будет хорошо. Что-то, наверное, будет, но не все.
— У меня не будет детей, — сказала ему Си. — Никогда. — Она убавила огонь под кастрюлей с капустой.
— Доктор?
— Доктор.
— Жалко, Си. Очень жалко. — Фрэнк шагнул к ней.
— Не надо, — сказала она, отводя его руку. — Когда мисс Этель сказала мне, я сперва ничего не почувствовала, а теперь все время об этом думаю. Как будто здесь где-то маленькая девочка, ждет, чтобы родиться. Она где-то близко, в воздухе, в этом доме, и выбрала меня, чтобы у меня родиться. А теперь ей надо искать другую мать. — Си заплакала.
— Перестань, девочка. Не плачь, — прошептал Фрэнк.
— Почему? Я могу быть несчастной, если хочу. Незачем это от себя отгонять. Все равно не уйдет. Это печально и должно быть печально, и, оттого только что больно, прятаться от правды не буду. — Си уже не всхлипывала, но слезы по-прежнему катились по щекам.
Фрэнк сел, сцепил руки и оперся на них лбом.
— Знаешь, какая у маленьких беззубая улыбка? — сказала она. — Я ее все время вижу. Один раз увидела на зеленом перце. А другой раз облако так выгнулось, что похоже было… — Си не закончила перечисления. Она села на диван и стала разбирать цветные лоскуты. И то и дело вытирала щеки тыльной стороной ладони.
