Оказалось, что приезд наш был как нельзя более кстати. Энно, встретивший нас чрезвычайно приветливо, как искренний друг Poccии, жаловался нам на то, что в эту критическую минуту он остался один без русских советников. Даже те, кто был раньше в Одессе, после втрожения петлюровцев поспешно уехали в Крым. Мы тут же составили телеграммы в Крым и Киев – звать всех членов нашей организации в Одессу. Энно выразил полное удовлетворение, просил нас остаться с ним в эти тревожные дни и начал с нами откровенную, чрезвычайно волнующую беседу.
С первых же слов мы убедились, что имеем дело с человеком, который прекрасно знает и тонко понимает Poccию, и при этом чрезвычайно ей предан и убежден, что восстановление единой и неделимой Poccии необходимо для безопасности Франции в будущем. Мы тотчас поняли, что весь тот осведомительный материал, который мы привезли с собою в Одессу, совершенно бесполезен, так как Энно знает не меньше, а гораздо больше нас. Так мы хотели осведомить его о связи германцев с петлюровцами. А он показал нам цитаты из своего рапорта министру иностранных дел Пишону, где говорилось, кто из петлюровцев, когда и сколько получил во время войны немецких и австрийских денег. Все характеристики отдельных лиц были совершенно точны. Он знал, кто из петлюровцев подкуплен и кто честен. От него не ускользнул ни тот факт, что Грушевский продажный негодяй, ни тот, что Петлюра убежденный, но наивный фанатик. C'est un esprit honnête dans le sens français du mot, me comprenez vous? – Vous voulez dire borné? пояснил я. C'est ça, nous nous comprenons (Это честный ум – во французском смысле этого слова. Вы меня понимаете? – Вы хотите сказать – ограниченный? – Именно так, мы понимаем друг друга.).
Призрачность украйнства была для него так же очевидна, как и для нас. Он ясными словами говорил Пишону, что это, во первых, большевицкий маскарад, который может обманывать только наивных, а во вторых плод немецкой интриги, попытка немцев отыграться на Украйне за проигрыш войны. Я знаю, говорил он, если мы не восстановим единую Poccию, все наши победы сведутся к нулю; немцам нужно расчленить Россию, чтобы со временем иметь возможность нас раздавить.
Я слушал эти умные речи со смешанным чувством. Мне было и радостно, и страшно. Слава Богу, говорил я себе, у французов есть здесь представитель, ясно сознающий положение. Но вместе с тем я недоумевал, как это все делается французами на юге Poccии как раз вразрез с этим ясным сознанием спасительного для России и Франции пути. Вспоминались дошедшие до нас еще в Kиeве тревожные слухи о непрочности положения Энно.
