Когда все было разложено по своим местам, Одри побежала в детскую поиграть с братом в шашки. Элисон села на край кровати и уставилась в окно.
Надо совсем выжить из ума, чтобы пойти на эту вечеринку, говорила она сама себе. Тетя Лидия ясно дала понять, что это весьма нежелательно, да и Розали тоже будет не в восторге.
Лучше уж быть послушной девочкой и тихонечко отправиться в кроватку, с первого дня занять то положение в доме, на которое открыто указала ей тетя. В конце концов, ее и так приютили из милости. Наверное, тетя Лидия напрочь позабыла о тех временах, когда сама пришла к ним в дом без гроша в кармане и что мамина семья без звука тут же приняла ее в свое лоно.
Но с другой стороны, дядя Теодор прав — сейчас самое время развлекаться, а до сего дня у нее почти не было такой возможности.
Может, Элисон и чувствовала себя одинокой, несчастной и брошенной на произвол судьбы, но ей ужасно хотелось пойти вниз.
Да и что в том плохого? Одним человеком больше, одним меньше — какая разница? Неправильно это — в первый день приезда домой весь вечер провести в своей комнате, когда есть такая прекрасная возможность развеяться. Ведь она два года безвылазно проторчала в стенах школы.
— Решено, я иду, — сказала она вслух сама себе. — Да и дядя Теодор удивился бы, останься я здесь.
Элисон принялась одеваться, мысленно подогревая свой энтузиазм, а когда уже была готова спуститься, остановилась перед зеркалом поглядеть, что получилось.
В неярком свете комната казалась фоном старинной картины, да и сама она в своем простом белом платье словно сошла со средневекового полотна. Длинные светлые волосы и детская челка только усиливали этот эффект.
Да уж, наряд, в котором она получала первую премию по английской литературе и вторую по истории Европы, что-то не очень подходил даже для столь небольшой столичной вечеринки.
— Мне все равно. Я иду, — упорно проговорила Элисон и спустилась вниз.
Слуга дружески сообщил ей, что «мадам в длинной гостиной», и указал рукой на дверь.
«Длинная — весьма подходящее определение для этой комнаты», — подумала Элисон, стоя на пороге и глядя на тетю Лидию, находившуюся в дальнем конце зала. Она была сама элегантность, и Элисон не могла не признать, что ей никогда в жизни не доводилось видеть столь шикарного вечернего платья.
Девушка в коротеньком бледно-голубом платье, манерно облокотившаяся о каминную полку, должно быть, и была ее кузина Розали.
При виде племянницы тетя невольно вскрикнула, а Розали повернула голову. Элисон увидела, что глаза ее того же бледно-голубого цвета, что и платье, а темно-каштановые с бронзовым отливом кудри небрежно заколоты на макушке. Красотка даже не удосужилась поздороваться с двоюродной сестрой, а мать ехидно поинтересовалась:
