— И все?
— Больше ничего не надо.
— Будь по-твоему. — Лисси вынула из-за ворота Око и сжала его в ладони. — Клянусь всевидящим Оком, Громом Господним и Молотом Гнева, что не скажу отцу о встрече с тобой.
— Рухаца будис акэсиру, — прошептала Хайта. Лара машинально приложила нож ко лбу и уловила конец фразы: «Красивая бляшка».
«Из какой же она дикой страны, если Ока не знает?»
— Скажи ей, что она пойдет со мной, — попросила Лисси.
— Хайта, нисо гиджику лимо ца Лисси.
— Лифэ! — Хайта хлопнула в ладоши. — Фа нисо, Лара?
— Что она говорит?
— Ну, радуется, что с тобой.
— А еще?
— Спрашивает, куда я пойду.
— Ты могла бы учиться на переводчицу. Бывают гости с севера, из Витена или жарких стран, где мужчин к женщинам не подпускают. К северянкам в миниты нанимают грамотных девушек.
— Спасибо, Лис, я запомню.
Едва девчонки улеглись на ложе из ветвей, как Лисси и Хайта сразу заснули. Еще бы, столько пережили, так устали! Даже холодок оврага, где на дне журчал ручей, им не мешал. Но было зябко, обе подобрали ноги, а Хайта для тепла обняла Лисси во сне.
Лара, хотя ее одолевала дремота, старалась не заснуть. Когда обе светловолосых ровно засопели, она присела, развернула записку, найденную в свертке, и прочла ее, спалив несколько спичек.
Вот что было там написано:
«Лари, этого тебе хватит, а потом я принесу еще. Я тебе скажу, куда бежать. А зря ты удрала, теперь будет трудно. Если захочешь, могу замолвить за тебя словечко Куполу, он злой, но умный. Наверно, ты красивая. Давай дружить?
Твой Огонек».
Тихий ужас охватил Лару.
Ее первый раз приглашали на свидание, а она была в грязных чулках, в страшно мятом платье, без ботинок!
«Как же я к нему приду? Вот в этом виде? Нет, ни за что не пойду! Какая срамота, я словно пугало! Бродяжка, и только. А он уже пишет ТВОЙ ОГОНЕК! Сейчас же соберусь и утеку, чтоб девчонки меня не догнали. Почему он не положил в сверток денег? Лик двадцать хватило бы. Это он нарочно, чтоб я у него просила! А еще подлащивается, собака, два хвоста».
Так она думала и сомневалась, пока не прилегла: «Вот отдохну чуток, и удеру».
Во сне она обняла Лисси с другой стороны, и дочери графа Бертона стало теплее всех.
