Спрятав медальон, принц покрутил рукоять сонетки. Вошел секретарь.
— Отец Луин и кавалер Маскерон здесь?
— Ожидают приглашения Вашего Высочества.
— Сначала священник.
Тощий гривастый поп в бронзовом обруче и дорогой атласной рясе, хранивший вечно враждебное выражение лица, а за ним восточный дворянин в длинном распашном кафтане винного цвета, смуглый и невозмутимый, получили свои задания: подстрекать народ против красной короны, запятнанной грехом и ересью. За ними в кабинет был впущен юркий газетный делец — ему поручалось кое-что напечатать в утренней прессе.
Принц поглядывал на часы. Скоро Нож должен передать из Гестеля, как там идут дела, и когда Эриту привезут в Бургон.
Ночная встреча штабс-генерала Купола и графа Бертона была отнюдь не радостной, хотя совместная их операция блестяще удалась.
Вернее, почти удалась, потому что доверенная Бертону особа императорского рода все-таки улетучилась, прихватив с собой находящегося под арестом кадета.
Избавившись от одной головной боли, граф нажил другую, ничуть не лучше первой.
Вдобавок ко всем мучениям минувших дней он лицом к лицу повстречался с тем, кого считал виновником гибели сыновей. Хотя Купол действовал по высочайшему приказу, Бертону тяжело было видеть его.
— Я знаю, граф, что причинил вам большую боль, — с прямотой служаки и плебея отчеканил мрачный Купол. — Приношу свои глубочайшие извинения и самое искреннее сочувствие. Тела ваших детей опознаны и доставлены в склеп фамильного храма, где сохраняются во льду.
Недавно штабс-генерал был на раскопках кратера, в месте падения восьмого шара. Авиация, а затем саперы там хорошо потрудились. Хотя зарывшийся в землю корабль быстро отрастил корни-трубы и, будто по пневмопочте, разослал во все стороны спящих десантников и зародыши машин, погибло больше половины бывших на борту. Они так и не проснулись.
Саперы в противогазах — вонь стояла жуткая — переворачивали спекшиеся трупы, сжавшиеся в позе эмбриона. Сотни скорчившихся тел в кавернах корабля-шара. Изрядная часть — в возрасте учеников Бертона, а то и младше, хотя о мориорцах ничего наверняка не скажешь.
«Граф, я солдат. Мое ремесло — смертный бой. Но ешь меня дьяволы, если на раскопках я не чувствую себя убийцей… Вы плачете о сыновьях? А я велел затравить газом, словно крыс в подполье, сотни спящих недорослей. Да, это были враги, чужие и чуждые нам. Дай им сутки — они сядут в своих черепах и спуску нам не дадут!.. Но так не воюют. Если на небе есть суд чести, мне придется там ответить. И не за ваших двойняшек, а за тех, в кратерах. Интересно, что Бог молний скажет на довод „Иначе было нельзя“?.. Они тоже люди, и вы это знаете».
