— Правда… Все, дочка, пора спать, — и поднялся.
— Грех землицу трогать, — гнул свое дед. — Роют, роют. Каждое лето — а чего роют, что ищут? Все чего-то не хватает людям. А я так думаю: если бы было что, в землице нашей, давно нашли бы. Правильно я понимаю?
Никто ему не ответил.
— Иванович! — обратился вдруг дед к отцу. — Вот вы, я знаю, обижаетесь на меня. Поговорить не хотите. Детям и то внимание оказали, а я, значит, ничего не понимаю, старый пень… Так, выходит?
— Нет, не так, — ответил отец. — Если бы вы не стояли втихаря у забора, а подошли к нам, и вы послушали бы. Да вы и так слушали…
— Обижаешься, — повторил дед. — А за что? Забор вашей матери сделал? Сделал. Дровами помог? Помог. Рыбкой, грибами…
— За это я вас уважаю, — сухо ответил отец, — а обижаюсь немного только за одно: вы делаете все это, а потом похваляетесь всему поселку, который вы хороший.
— А как же иначе? — удивился дед Макар. — Я же старый, вот и люблю поговорить. И вы, Иванович, будете старым, и они, дети… Тогда увидите, что за радость.
— Спокойной ночи, — бросил отец. — Пойдем, Оксана. Отец пошел во двор.
Чэсь бросился, перед калиткой поймал за руку Оксану и шепнул:
— Выйди завтра на улицу… Мы покажем тебе шалаш. У нас есть третья монета!
День обещал быть приветливым.
На чистом синем небе ни облачка. Солнце поднялось уже довольно высоко, а на траве, на стволах деревьев, на листьях — все еще роса. Сияет, переливается, вспыхивает в лучах мириадами звезд-капелек по всей пойме. В низинах, около приречного кустарника, еще синеют остатки ночного тумана.
Тихая, медленная, полусонная вода Березины плещется о берег. От реки веет утренней свежестью. То тут, то там слышатся тихие звуки: чпок! буль! чпок! — словно кто-то бросает в воду маленькие камешки. Это небольшие рыбки охотятся на насекомых. Недогадливая мошкара толчется над самой водой серыми облаками, радуется солнцу, утру и даже не подозревает, что служит кому-то всего лишь завтраком…
Чэсь с Оксаной остановились на обрыве, под самыми ольхой и дубом.
— А теперь посмотри внимательно, — сказал Чэсь. Оксана огляделась:
— Ну и что? Давай, веди. Где ваш шалаш?
— А мы пришли. Он над твоей головой.
— Там? На деревьях? Вот это здорово… В жизни никогда не догадалась бы.
Вверху, в кронах деревьев, что-то зашуршало.
— А как взбираться? — спросила Оксана.
— По этой кривой ольхе. Хочешь, подсажу? — покраснев, предложил Чэсь.
Девочка сердито сверкнула на него глазами:
