— Не может быть! — обиделась за подругу Оксана. — Катин папа не стал бы держать у себя фальшивую монету.
— Возможно. Ну, вот такая история, — неожиданно закончил отец. — Стемнело совсем, и мошки нас загрызли, и дымокур наш погас.
— Это все? — в один голос воскликнули Чэсь с Михалем.
— Вот так всегда! — Оксана от обиды даже отодвинулась от отца на край лавочки. — Третий раз берешься рассказывать, и все что-то мешает!
Отец удивился:
— Это, правда, все, что я знаю.
— Не все, мы и того не знаем! — возразила Оксана.
— Так спрашивайте, я постараюсь ответить.
Чэсь с Михалем начали перешептываться.
— Скажите, а где сейчас те две монеты и береста? — вдруг спросил Дмитрок.
Отец рассмеялся:
— А, вон оно что! Сами, значит, решили попробовать? Что ж, попробуйте… Только знайте — непросто вам будет, поэтому начинайте готовить себя к возможным горечи и разочарованиям…
— Лучше научи, папа, что нам прежде всего делать? — сказала Оксана.
— Прежде всего, когда приедешь в Минск, узнай у Катиного папы, откуда у него этот талер, не фальшивый ли он. Потом у вас, в Поплавах, в школьном краеведческом уголке, насколько мне известно, хранится копия бересты…
— У нас? Здесь? — даже не поверил Михаль.
— У вас или в городском краеведческом музее. Там все сотрудники знают об этой истории.
— А монеты?
— Должны быть и копии монет. Дел тем, что перед войной из Ленинграда в наш Минский архивный музей были переданы эти два талера и точная копия бересты — от самой бересты, конечно, уже ничего не осталось. А из Минска копии рассылались во все краеведческие музеи, которые делали запросы.
— Неужели так просто все? — поразился Чэсь.
— Если было бы просто, эту тайну давно раскрыли бы, — заметил отец, — а так с каждым годом, с каждым десятилетием все вертится, словно колесо: не хватает самого главного — третьей монеты. Где потерял или спрятал ее раненый француз — кто знает…
«Я знаю! Она у меня в кармане!» — Чуть не вскрикнул Чэсь. Во время всего вечера он хотел признаться в этом, похвастаться своей находкой. Но каждый раз он чувствовал на своем локте твердое, решительное пожатие Михаловой руки.
«Молчи» — значило пожатие.
— В крайнем случае, — продолжал отец, — если вас постигнет неудача в школьном или краеведческом музее, могу посоветовать вам вот что. Я уже рассказал Оксане — заведующим в Минском архивном музее работает знакомый Оксаниного учителя истории, Бориса Григорьевича. Я могу позвонить ему или написать записку, Оксану пустят в архивный музей, она посмотрит все своими глазами и выпишет, что нужно.
