– Вы меня поняли. Я вызываю милицию, – донеслось из тамбура напротив.
Боязливо приоткрылась дверь из квартиры под «красным фонарём», ровно настолько, чтобы могла в неё просунуться голова ослепительно пепельной блондинки с длинными русалочьими волосами, которая отчётливо выговорила:
– Немедленно уходите или я вызову своего охранника, вам мало не покажется. Мотай удочки отсюда! Ты меня слышишь?
Мужчина с минуту, будто раздумывая и колеблясь, постоял, – и начал быстро спускаться по лестнице. Обе двери захлопнулись – и она осталась одна. До неё донеслись приглушённые голоса из её квартиры, звучавшие, будто из погреба. Голоса были мужской и женский. Дамский голос был явно раздражён, вибрировал на взлетевшей ноте и доносился, по-видимому, из спальни. Лида услышала удаляющиеся шаги Андрея.
Больше ломать звонок она не стала. Снова села на лестницу, прислонившись виском к стене, остужающей каменным колодцем поднимающийся внутри жар, и подумала о том, что она будет делать, если эта дверь не откроется никогда? Назад в деревню она не поедет. Это уж точно. Значит, придётся искать квартиру. А это, конечно, дорого очень и долго так она не просуществует… Андрей был удобный вариант во всех отношениях, если бы только не его мамашка!.. Может, ей и надо было смолчать, но, сколько можно терпеть диктат свекрови? Она, конечно, проживёт и так… А совсем недавно она была свободной и могла делать, что ей было угодно. А теперь… Эта вечная жизнь под прицелом…. Только она делает шаг в сторону – как чёрная прорезь тут же сдвигается, следуя по траектории её перемещения. Как же она от этого устала! Чего она, собственно говоря, добилась своим вывертом? Думала, что Андрей кинется за ней, сломя голову по лестнице, ломая ноги? Померещилось только, что пуповину перерезали, а на самом деле вот она! Общий кровоток у матери и сына… Куда уж тут с этим тягаться деревенской Лидке…
Сдвигалась по холодной стенке к ватному одеялу сна, медленно погружаясь и закутываясь в его обволакивающую нежность. И вот уже она летает, парит над городом, но из его труб, торчащих, будто выехавшие гвозди из расшатанного дома, идёт чёрный дым. Она лавирует между этими клубами дыма – и удивляется, что дым и не рассасывается вовсе; парит, будто орлица, высматривающая добычу… Люди с её поднебесной высоты – маленькие букашки… Она медленно снижается, букашки начинают расти в размерах, вымахивая до Гулливеров, – и вот она уже сама теряется среди этих гигантов, боясь стать чьим-нибудь охотничьим трофеем.
