— Страсти! — сказал он. — Что ж, и сейчас иногда читаешь, что люди травятся газом. В прежнее время они обычно топились. Пойдем выпьем чаю, вон там есть какой-то павильон.
Когда они уселись и голуби весело принялись клевать его пирожное, он окинул дочь долгим взглядом. Она сидела, положив ногу на ногу — красивые ноги! И фигурой — от талии и выше — как-то отличалась от всех других молодых женщин, которых ему приходилось видеть. Она сидела не согнувшись, а чуть выгнув спину, отчего появлялась решительность в посадке головы. Она опять коротко остриглась — эта мода оказалась, против ожидания, живучей; но, надо признать, шея у неё на редкость белая и круглая. Лицо широкое, с твердым округлым подбородком; очень мало пудры, и губы не подкрашены, белые веки с темными ресницами, ясные светло-карие глаза, небольшой прямой нос, и широкий низкий лоб, и каштановые завитки над ушами; и рот, напрашивающийся на поцелуи, — право же, ему есть чем гордиться!
— Я полагаю, — сказал он, — ты рада, что опять можешь уделять больше времени Киту? Он плутишка! Подумай, что он попросил у меня вчера, — молоток!
— Да, он постоянно все крушит. Я стараюсь шлепать его как можно реже, но иногда без этого не обойтись — кроме меня, никому не разрешается. Мама приучила его к этому, пока нас не было, так что теперь он считает, что это в порядке вещей.
— Дети — чудные создания, — сказал Сомс. — В моем детстве с нами так не носились.
— Прости меня, папа, но, по-моему, больше всех с ним носишься ты.
— Что? — сказал Сомс. — Я?
— Ты исполняешь все его прихоти. Ты дал ему молоток?
— У меня его не было — к чему мне носить с собой молотки?
Флёр рассмеялась.
— Нет, но ты относишься к нему совершенно серьезно. Майкл относится к нему иронически.
— Малыш не лишен чувства юмора.
— К счастью. А меня ты не баловал, папа?
Сомс уставился на голубя.
— Трудно сказать, — ответил он. — Ты чувствуешь себя избалованной?
— Когда я чего-нибудь хочу — кончено.
Это он знал; но если она не хочет невозможного…
— И если я этого не получаю, со мной не шути.
— Это кто говорит?
— Никто это не говорит, я сама знаю…
Хм! Чего же она сейчас хочет? Спросить? И, делая вид, что смахивает с пиджака крошки, он взглянул на нее исподлобья. Лицо ее, глаза, которые на мгновение остались незащищенными, заволокла какая-то глубокая… как бы это сказать? Тайна! Вот оно что!
