Она раскрыла рот.
— Почему?
Сомс пожал плечами; он говорил, только чтобы сказать что-нибудь.
— По-моему, это даже интересно, правда? — сказала она. — «Держаться» вот так, как мы все сейчас.
Машина теперь шла полным ходом, и Сомс начал высчитывать, через сколько минут можно будет покончить с такими сопоставлениями.
Памятник Альберту, уже! Он почувствовал к, нему своего рода нежность — такое счастливое неведение всего происходящего!
— Обязательно приходите посмотреть наше обозрение, — сказала дамочка.
Сомс собрался с духом и взглянул ей в лицо.
— Что вы там делаете? — спросил он.
— Пою и танцую.
— Вот как.
— У меня хорошая сцена в третьем акте, где мы все в ночных рубашонках.
Сомс чуть заметно улыбнулся.
— Таких, как Кэт Воген, теперь не увидишь, — сказал он.
— Кэт Воген? Кто она была?
— Кто была Кэт Воген? — повторил Сомс. — Самая блестящая балерина легкого жанра. В то время в танцах было изящество; это теперь вы только и знаете, что ногами дрыгать. Вы думаете, чем быстрее вы можете передвигать ноги, тем лучше танцуете. — И, сам смутившись своего выпада, который неминуемо должен был к чему-то привести, он отвел глаза.
— Вы не любите джаз? — осведомилась дамочка.
— Не люблю, — сказал Сомс.
— А знаете, я, пожалуй, тоже; кроме того, он выходит из моды.
Угол Хайд-парка, уже! И скорость добрых двадцать миль!
— Ой-ой-ой! Посмотрите на грузовики; замечательно, правда?
Сомс проворчал что-то утвердительное. Дамочка стала без всякого стеснения пудрить нос и подмазывать губы. «Что, если меня кто-нибудь увидит?» — подумал Сомс. А может, кто и видит, он этого никогда не узнает. Поднимая высокий воротник пальто, он сказал:
— Сквозит в этих автомобилях! Подвезти вас к ресторану Скотта?
— Ой, нет, если можно — к Лайонсу; я еле-еле успею перекусить. В восемь надо быть на сцене. Большое вам спасибо. Теперь если бы кто еще отвез меня домой! — Она вдруг повела глазами и добавила: — Не поймите превратно!
— Ну, что вы, — сказал Сомс не без тонкости, вы и приехали. Стойте, Ригз!
Машина остановилась, и дамочка протянула Сомсу руку.
— Прощайте, и большое спасибо!
— Прощайте, — сказал Сомс.
Улыбаясь и кивая, она сошла на тротуар.
— Поезжайте, Ригз, да поживее. Саут-сквер.
Машина тронулась. Сомс не оглядывался; в сознании его, как пузырь на поверхности воды, возникла мысль: «В прежнее время всякая женщина, которая выглядит и говорит, как эта, дала бы мне свой адрес». А она не дала! Он не мог решить, знаменует это прогресс или нет.
