— Что?!
— После того как мы разберемся с Сареном и Властелином, меня отправят на задание, на котором я погибну. Это — ключевая точка, которую НЕВОЗМОЖНО обойти. Но через два года, я вновь вернусь в мир живых, когда моему родимому начальству потребуется Герой, дабы спасти мир от очередного Врага. — ядовитый сарказм сам собой срывался с языка. — Вот они про меня и вспомнят, достанут мою обмороженную космическим холодом и обожженную огнем тушку из загашников, бережно отряхнут от пыли, воскресят и вновь пустят Героя в дело. — я усмехнулась, глядя в яркие зеленые глаза. — Перспектива — просто супер, правда?
Видать, такое тяжко укладывалось в голове сего достойного представителя воинственного народа, ибо смотрел на меня Найлус в глубоком охренении и шоке.
— Ты… собираешься умереть?
— Нет конечно! — я фыркнула. — Воспользуюсь анабиозом. Это позволит мне проболтаться в космосе столько, сколько потребуется. Да и реанимировать не сложно: организм сам начнет оживать, как только попадет в пригодные для жизни условия. Сгорать в атмосфере я не собираюсь.
Найлус медленно поднял руку, растерянно потер гребень, немигающим взглядом глядя на меня.
— Мешать нельзя?
— Если обо мне не вспомнят до нападения Коллекционеров — слетай и вылови. — я пожала плечами, не видя в этом проблему. — Я маяк возьму.
— Знаешь. Если поначалу у меня и были сомнения… в твоей вменяемости… то сейчас они…
— Окрепли? — иронично спросила я.
— Пропали! — турианец ухмыльнулся, показав острые зубы. — Я правильно понимаю, до ЭТОГО события ты ничего особо кардинального менять не будешь?
Я кивнула.
— А после?
— А после ПРИДЕТСЯ.
— Я согласен. — и хищная клыкастая улыбка.
У меня с души реально упал булыжник размером с Цитадель.
— А почему вообще поверил?
— Ты говоришь на моем родном языке. — с легкой иронией в голосе сообщил мне Найлус.
Я замерла.
— Что?
— Все так привыкли полагаться на уни-инструмент и его способности переводчика, что перестали обращать внимание, на каком именно языке разговаривает собеседник. — легкий сарказм промелькнул в урчащем голосе. — Я впервые услышал от тебя родную речь на "Нормандии" после того странного припадка. Имрир Шепард не могла знать наш язык. Человеческое горло не способно его воспроизвести. Человеческий слух не может услышать всех особенностей речи. А ты говорила чисто. Настолько чисто, что я сам сперва не понял, на каком языке ты говоришь.
— И сейчас?
В ответ — улыбка и веселый взгляд.
Вот так и прогораешь на незаметных мелочах. Устало потерев переносицу, я спросила:
