– Я поработаю с дизайнерами и представлю вам логотип с партийной символикой.
– Хорошо, – отозвался Лемехов, все еще ослепленный недавним видением.
– Мы поможем вам написать вступительное слово.
– Спасибо.
– Когда, вы полагаете, мы проведем учредительный съезд?
– Не знаю, – ответил Лемехов.
– В начале марта, – произнес Верхоустин. – Тогда, по определению Пришвина, начинается «весна света». Пусть съезд пройдет среди сверкающих русских снегов.
– Я согласен, – кивнул Лемехов.
– Тогда я начинаю работать с пиар-агентствами. Буду встречаться с ведущими журналистами и руководителями телеканалов. Источники финансирования обсудим отдельно.
– Но вам, Евгений Константинович, следует встретиться с Патриархом и пригласить его на съезд, – сказал Верхоустин. – Президентскую партию должен освятить Патриарх. Это будет своеобразным помазанием.
– Я приглашу, – послушно ответил Лемехов и спросил: – Что за стеклышко у вас в руках?
– Ах, это? – Верхоустин поднес к глазам кристаллик и посмотрел сквозь него на Лемехова. – Этот горный хрусталь родом из Аркаима. В могилах, где погребены древние арии, находят скелеты в позе эмбриона. Перед пустыми глазницами черепа лежат такие кристаллы горного хрусталя. По-видимому, это оптические приборы, соединяющие загробный мир с миром внешним. Луч света, проходя сквозь кристалл, преломляется и соединяет два царства.
Лемехов видел, как прозрачный кристалл, заслоняя глаз Верхоустина, окрасился в васильковый цвет.
Лемехов нанес визит Патриарху в его загородной резиденции. Канцелярия святейшего не сразу назначила день визита, выбирая его среди многочисленных богослужений, миссионерских поездок и встреч. Наконец, Лемехов был приглашен в резиденцию, в подмосковное Переделкино. Великолепно и празднично выглядели купола и золотые кресты храма среди солнечных свежих снегов. Казалось, на белой бумаге детской счастливой рукой были нарисованы голубые, красные и зеленые главы, усыпанные звездами, словно садовые цветы сверкающей росой. Восхитившись этой наивной сказочной красотой, Лемехов вышел из машины на широком дворе, перед великолепными палатами, напоминавшими терем. Два дюжих бородатых монаха в подрясниках и телогрейках чистили лопатами снег, окутываясь розовым паром. В стороне, черный, с отливом, стоял «лендровер», и в его зеркальной поверхности, как в темном озере, отражались разноцветные главы.
На теремном крыльце Лемехова встретил высокий, могучего сложения монах. Узкий в талии, широкоплечий и жилистый, со смоляной бородой и черными сдвинутыми бровями, из-под которых огненно и страстно светились глаза.
