Ему казалось, что колдовские глаза Верхоустина рисуют огромный круг, в котором раскинул руки он, Лемехов. Синеглазый чародей закручивает время в упругую спираль, совмещая его краткосрочную жизнь с бесконечным бытием. Его судьба исчислена и расчерчена небесным чертежником, помещена в круг всеведущим геометром, который выбрал его мерой всех вещей, поставил в центр Вселенной и вращает вокруг него громадную карусель мироздания. Его судьба на учете. Она важна, ею ведают высшие силы. Его ожидает впереди великое свершение, и где-то на спирали времен отмечено мировое событие, связанное с его именем.
И где быки?
И где быки?
Они в воду ушли.
Они в воду ушли.
Верхоустин то прикрывал глаза, так что под веками что-то слабо мерцало. То распахивал их во всю яркую ширь, и тогда лицо его превращалось в лик, озаренный лазурью. Он вращал головой, на шее вздувалась дрожащая жила, и казалось, что он месит густое варево, состоящее из колдовских слов, варит зелье из тягучих звуков, жгучих огненных капель.
Лемехов почувствовал, как тяжело в груди, набежала муть, стало тоскливо. Спираль, на которой была записана его судьба, оборвалась и померкла. Райское блаженство, волшебное чудо казались недостижимыми. Клубящийся ком тьмы окутал его. Из этой тьмы стали падать, подобно камням, воспоминания, о которых он старался забыть. Но звуки угрюмой песни вырывали их из мглы, и они падали, как раскаленные метеориты.
Собака, которую он купил, мечтая иметь рядом преданное добродушное существо. Он застрелил ее в приступе слепой ярости, когда она загрызла деревенского индюка. И теперь видел ее, милую, веселую, со смеющимися глазами, за секунду перед тем, как спустил курок. Жена, беременная, стояла у крыльца рядом с цветущими флоксами. Он уговаривал ее отказаться от ребенка, который будет мешать их молодой, неустроенной жизни. Жена согласилась, бессильно побрела от крыльца и плакала одна в беседке.
Эти воспоминания вычерпывались из памяти, их подхватывал колдовской напев. Зелье, которое подносили к его губам, горчило и жгло.
И где вода?
И где вода?
Гуси выпили.
Гуси выпили.
Как тучи, толпились кошмары. Мерещились грядущие войны, горящие здания, окровавленный асфальт площадей. Пулеметы гнали толпу, били из окон снайперы. Государство качалось и корчилось. Сражались ватаги и банды, самозванцы стремились в Кремль. Пронзенные торпедами, тонули подводные лодки, выплескивая из реакторов огненный яд. Лучи дальнобойных лазеров сбивали ракеты, жалили в небесах самолеты, жгли и плавили танки. Взрывались плотины и дамбы, и ревущий поток сметал города и селенья.
