Напиться виски ее глаз. Попросить прощения. Все исправить.
Жар стал усиливаться так стремительно, что Мерси не на шутку испугалась. В ноге Стивена доктор Робертс обнаружил кусочек стали, похожий на кончик сабли. Он предположил, что в последнее время, когда Стивен начал выздоравливать и больше двигаться, инородный предмет стал продвигаться к поверхности, повреждая плоть.
Мерси, своими глазами видевшая, в каком кромешном аду принимали раненых в госпитале после боя, не удивилась тому, что маленький кусочек металла могли тогда просто не заметить. Уставшие врачи спешили, повсюду была кровь, света не хватало. Глядя на толстый, уродливый шрам, тянувшийся от основания бедра до самого колена Стивена, Мерси понимала, что рана была ужасной. Стивену повезло, что в госпитале ногу ему попросту не ампутировали. Она видела, как из хирургического отделения выносили почти идеальные с виду конечности, которые до сих пор ей частенько представлялись, когда она закрывала глаза.
О Стивене она заботилась так, будто она одна могла его спасти. Отходила от него лишь ненадолго, чтобы подержать Джона. Но мальчик отнюдь не был заброшен. Жанетт следила за тем, чтобы он всегда был накормлен и чист, да и герцогиня очень привязалась к внуку. Не раз Мерси замечала, как она качала его или носила по дому, рассказывая ему о прошлом его семьи, хоть на самом деле его истоки были не здесь. У Айнсли и Стивена были разные отцы, и все же Стивен вырос в этом доме.
Мерси очень хотелось побыть с ними и послушать о детстве Стивена, но сейчас она была нужна ему взрослому.
Она полагала, что это из-за Джона никого не удивляло, что она оставалась одна со Стивеном. Или, возможно, из-за болезненного состояния Стивена, лежавшего в лихорадке, — его ноге снова предстояло долго заживать. Днем она прислушивалась к размеренному шуму жизни в доме и за окнами, но лишь с наступлением ночи, когда все замирало и только изредка было слышно поскрипывание или постанывание отходящего ко сну большого жилища, ей становилось спокойнее.
Темнота скрывает многие грехи, и ночью она не так боялась, что ее назовут мошенницей. К тому же можно было не опасаться, что ей помешают, ибо, как ни любила герцогиня своего сына, она не проводила рядом с ним долгие часы до рассвета, не смыкая глаз. Это предоставили Мерси, и она с радостью дежурила у постели больного.
Когда она знала, что никто ее не побеспокоит, руки у нее не дрожали и она спокойно убирала одеяло, снимала бинты и проверяла, не воспаляется ли рана Стивена. Очень осторожно она смазывала ее оставленным доктором целебным бальзамом. А затем снова аккуратно перевязывала ногу чистыми бинтами, которые приносили слуги.
