— Она совершенно права, майор. Я тут собираюсь изрядно покопаться.
— Прошу вас! — снова взмолилась Мерси, желая, чтобы именно ее слова его убедили.
Сжав руку Мерси, он притянул ее к себе.
— Только если вы пообещаете, что он не отрежет ногу. Обещайте!
— Не думаю, что до этого дойдет, но доктору лучше знать.
— Да я не выдержу, сойду с ума, если потеряю ее! Дайте слово.
От ноток отчаяния в его голосе сердце ее обливалось кровью. Сколько обещаний она дала и не смогла выполнить? Они сводили ее с ума, наполняли сны кошмарными видениями. Но он, похоже, не помнил, о чем просил ее и о чем так и не попросил. Она давно пришла к этому выводу. Они были практически чужими людьми, проведенное вместе время было слишком коротким, и он, скорее всего, вовсе не запомнил обстоятельств той ночи, которую они провели вместе. Но она никогда не забудет, каким жестоким он становился, когда ему поневоле приходилось причинять зло другим. Он был храбрым, сильным, непреклонным в своих убеждениях. Она знала, что у него большое сердце, он не раз на ее глазах убеждал умирающих товарищей, что не оставит их до самого конца, и те отходили в мир иной со спокойной душой.
Бывало, он лгал ради благой цели. Она могла сделать то же самое.
— Обещаю.
Наклониться и поцеловать его в лоб казалось чем-то вполне естественным. Так бы она поцеловала на удачу своего сына. Мерси не могла объяснить тягу к этому человеку, поселившуюся в ее сердце, но она была там, кипящая и необратимая. Она привезла ее в Париж, потом в Лондон и наконец сюда, на это место у его кровати.
Она почувствовала губами лихорадочный жар и стала молиться про себя, чтобы не было слишком поздно, чтобы его ногу еще можно было спасти. Чтобы его еще можно было спасти.
— Вы поможете мне, мисс Доусон? — спросил доктор.
Она в ужасе замерла. Мерси не жалела ни об одной секунде, потраченной на выхаживание раненых и больных, но помогать при операциях у нее никогда не хватало смелости. И все же она, собравшись с духом, решительно повернулась лицом к доктору:
— Да, конечно. Мне нужно помыть руки, и я настаиваю, чтобы вы сделали то же самое.
Доктор тут же подобрался, как петух, которому растрепали перья. Нехорошо, если он будет не в духе, когда начнет резать ногу. Внимание его должно быть сосредоточено на операции, а не на ущемленной гордости, поэтому она тихим, спокойным голосом пояснила:
— Мисс Найтингейл была убеждена, что чистота спасает жизни. По крайней мере, почти так же, как набожность.
