Внезапно она пробормотала имя — его имя. Он ясно расслышал. Во сне Ада сбросила с себя одеяло, ночная сорочка задралась вверх, открыв стройные ноги. И он, поддавшись дьявольскому искушению, дотронулся до нежной шелковистости ее бедра, поглаживая и опускаясь все ниже и ниже… Медленно, осторожно он прикоснулся к ложбинке между ног.
Она чувствовала себя, как в раю.
А Питер закрыл глаза, пытаясь справиться с собой. Господь Всемогущий, как он хотел ее! Еще сильней, чем ночью. Ведь, в конце концов, жена она ему или не жена? Да он может овладеть ею прямо сейчас, и никто слова ему не скажет, даже она сама.
Нет! Так не годится. Какой же он низкий человек! Какой мерзавец! Призвав всю свою силу воли, он убрал руку, и открыл глаза.
И встретился с сонным взглядом Ады.
В ее глазах цвета весенней зелени сквозило лукавое любопытство, и он застыл, пытаясь сохранить равнодушный вид. Ада смотрела на него, не мигая, как ребенок, доверчиво и просто. Нежный утренний румянец расцвел на ее щеках.
— Доброе утро, мистер Стил, — поздоровалась она и подвинулась к нему поближе.
— Доброе, миссис Стил, — ответил он немного хриплым со сна голосом. — Как вам спалось?
— Неплохо. Спасибо, что приняли мое приглашение. Спать вдвоем намного веселее, чем одному, не так ли?
Ее глаза лучились весельем.
— Я не очень хотел этого.
— Что же изменило ваши намерения?
— Вы так мило попросили, что я не смог отказать.
В ответ Ада засмеялась и откинулась на подушки. Легким движением она распахнула сорочку, шаловливо открыв грудь. Та была чудесна — высокая и округлая с задорно торчащими сосками. Не в силах удержаться, Питер накрыл ее ладонями. Ада опустила длинные ресницы и глубоко вздохнула, сладострастно выгнув спину. Волна опаляющего желания накрыла их с головой, и мир вокруг сузился до встретившихся обжигающих губ.
Словно опомнившись, Питер оторвался от ее жаркого тела и посмотрел Аде в глаза, словно умоляя о пощаде. Молчание затянулось. Оба сгорали от страсти, но переступить невидимый порог было не в их силах. Они не могли встать с постели и разойтись, но и кинуться в объятия друг к другу тоже не смели. Между ними была стена, попрочней китайской.
— Не останавливайся, — наконец жалобно попросила Ада и попыталась улыбнуться.
— Ты что, смеешься? — произнес он сквозь зубы.
— Я больше не боюсь.
Он приподнялся над ней на локте.
— Ты отдаешь себе отчет? Я ведь не машина — хочешь, завела, а хочешь, отключила. Я могу потерять голову.
