Поцелуй ведьмы. Часть 1 | страница 21

Идея этой повести мне нравится до сих пор. Она притчевая. Ведь советская власть поэтому и развалилась, что людям хотелось больше, больше, больше! Оказалось, бороться с самой сильной в мире державой надо было не накачанными мышцами: ракетами, самолётами, танками… а просто дать как можно больше хрусталя, дублёнок, ковров, телепошлостей и якобы свободы слова… Причём всё это в первую очередь сделать доступным для вождей.

Может, Иосиф Виссарионович был не так прост? И не потому что маньяк периодически «пропалывал» российское население, вырывая сорняки, — тех, кто требовал больше, больше, больше… Да, сам он называл себя большевиком, а в то же время боролся против большевизма: ходил практически в одном костюме и не имел счетов в офшорных банках. Ему меньше всех хотелось иметь больше!

Подобные мысли мне стали приходить в голову значительно позже, а тогда… Тогда я забыл о своей идее написать повесть, потому что впереди у меня чётко обозначилось «звёздное эстрадное будущее». Я ещё не выступал со сцены, но уже начинал писать монологи и миниатюры самым известным советским артистам! И память о тех днях, проведённых в сказочной «правде», скоро стёрлась. К тому же за мои миниатюры мне стали столько платить, что хотелось писать как можно больше. И больше получать! Больше, больше, больше! Я постепенно, сам того не осознавая, стал превращаться в большевика.

— Ну, прощай, журналист! Вряд ли ещё когда свидимся, — Куприян Кондратьевич провёл меня по большаку до самой тайги. — Если статейку твою напечатают, пришли…

Мы обнялись:

— И вы меня… прощайте!

Впервые в жизни я произнёс эти слова осознанно.

— Ты это… Если козёл вдруг разговорится, не беги! Поговори с ним, он и успокоится. Безобидные они твари. Добрейшие существа! Почему люди друг друга оскорбляют козлами? Они же этим козлов обижают!

Я вошёл в тайгу, мечтая, чтобы какой-нибудь козёл немедленно устроил мне проверку: испугаюсь я его крика на этот раз или за последние дни всё-таки поразумнел?

Дед-всевед оказался прав, больше мы с ним никогда не виделись. Жив он или нет? Знает ли, что его медовуха пошла на пользу и что листва моя ещё не совсем завяла, потому что хоть и поздновато, но всё-таки удалось оживить свои корни.

Полный журналистских впечатлений, я шёл по уже знакомой мне лесной дороге-тропе, мечтал о том, что напишу первоклассный очерк о наших беседах с Куприяном Кондратьевичем, о том, какие