Прости, Великая Ноосфера, увлекся. Ну, а если всерьез, — «чего хочет женщина, того хочет Бог»!.. Потому кругом и «шерше ля фам»!.. Поскольку иначе и род людской перевелся бы…
Короче, в июле у меня хата освободилась, и мой приятель Сёмка Гундарев повадился приходить ко мне (шастать, припираться), со своей подругой.
Лерка, телка его (предмет его страсти, подруга, мымра, гёлфренд, зазноба), тогда в десятом классе застряла. Сам-то Сёма уже и ролевиком побывал и готикой переболел, а Лерка только в жизнь влипала, и была всерьез на бодиарт завернута. А конкретно, — на пирсинг и татуаж. Это тогда считалось крутейшим самовыражением.
На бодиарте они с Сёмой и сдружились. Гундарь иногда так разукрашивал Лерку временным татуажем, что аборигены Новой Зелландии обзавидовались бы. А может быть даже и сами вожди экзотического племени маори.
Вообще-то Лерка тайком от родаков стриптизом подрабатывала, демонстрируя свои прелести в пивном ресторане «Бочка» и свинг-клубе «Репей». А родакам, как водится, лапшу вешала, что танцами живота на шпильки зарабатывает.
В ту памятную ночь Сема пригласил меня в один ночной клуб стриптизерш разрисовывать. Для эксклюзивного, знаете ли, «восточного номера». А в том номере и Лерка участвовала. Она ведь и впрямь школу танцев живота прошла, и некоторое время, еще до стрипа, этим тазоверчением зарабатывала. Короче, пока Сёма Леру свою разрисовывал он на нее и запал.
В гримерку стриптизерш я попал впервые, и все мне было в диковинку. Стены узкой, тесной комнатки покрывали зеркала, и из-за них казалось, что нас окружает целая рота голых телок. Я просто не знал, куда глаза девать! У меня и руки дрожали, и кисти я ронял… А когда увидел отражение своей физиономии в зеркале, то не сразу понял, что обалдевший от напряжения пунцовый болван — это я и есть. Короче, провалиться был готов со стыда.
Пока Сёма расписывал (размалёвывал, разрисовывал, раскрашивал) участниц эксклюзивного танца, я, проклиная свою «впечатлительность», намешивал для него краски. Обычно для бодиарта в те времена использовали театральный грим, но он был слишком дорог, и мы придумали, как обходиться без него. Дешевле всего была гуашь, но она, зараза, при высыхании покрывалась трещинами и осыпалась, поэтому я смешивал её с вазелином и обычным детским кремом.
Быстренько заготовив краски, я начал помогать Семе в нанесении наиболее простых узоров (на совершенно обнаженные, между прочим, женские тела!). Что со мной тогда творилось!.. Короче, словами не передать всех тех страстей-мордастей, которые тогда во мне бушевали. Как говаривал Сёма, на такой работе за вредность надо молоко требовать.
