Может, здесь и холодно, но все же это Англия. Милый дом. Добрый английский эль, сочный бифштекс, пирог с почками и нежный горячий пудинг разгонят вмиг самый лютый холод. Основательно подкрепившись и отдохнув, можно будет отправиться на поиски своей дорогой Оливии. Хотелось бы знать, кто внушил ей безумную мысль вернуться в Лондон так рано.
– Идем, сестрица.
Марго подняла голову, чувствуя, как краска заливает щеки. В дверях ее комнаты стоял Ролли, одетый в элегантный сюртук табачного цвета и вишневый шелковый камзол, расшитый пальмами и обезьянками. Занятая своими мыслями, она не слышала, как брат отворил дверь. Ее подташнивало от волнения. Она чувствовала себя юной дебютанткой, готовящейся к первому выходу в свет.
– Отец прислал меня за тобой, – сказал Ролли, оттолкнувшись плечом от дверного косяка. Он направился к туалетному столику, половицы жалобно заскрипели под его шагами. Блестящие серебряные пряжки его изящных туфель ярко сияли на тусклом фоне шерстяного ковра. – Ты ведь знаешь, отец терпеть не может заставлять лошадей ждать.
– Ты хочешь сказать, он не выносит, когда его заставляют ждать, – отозвалась Марго, касаясь горла граненой пробкой, смоченной духами. Заткнув флакон, она поставила его на столик. Хрусталь звякнул о лакированный поднос, на котором выстроились всевозможные пузырьки и скляночки с помадами, карандашами, пудрой и духами, привезенные ею из Франции.
К большинству из них она не притрагивалась со времени возвращения в Англию. Английская мода, в противоположность вкусам французского двора, отдавала предпочтение естественности. Легчайший слой пудры на коже, едва тронутые румянами щеки, подведенные темным глаза – вот и все, что позволяли себе дамы лондонского света; здесь это считалось хорошим тоном. Без белил Марго чувствовала себя голой.
Она со вздохом разгладила платье на талии, расправила пышные юбки.
– Я хорошо выгляжу?
Ролли ухмыльнулся. Уголок его рта загнулся вверх, как бывало всегда, когда на Роуленда находило шаловливое настроение.
– Для вдовы в глубоком трауре? – спросил он насмешливым тоном, помогая сестре подняться. – Весьма достойно.
– Негодник, – бросила Марго, торопливо выходя в коридор. Это похоже на ее беспутного братца, напомнить, что прошло лишь полгода со дня смерти ее мужа и срок траура еще не истек. Она должна выглядеть сокрушенной, печальной, сломленной горем. Однако глубокой скорби Марго не испытывала, и Ролли отлично это знал.
