– Черт побери! – загремел Пуаро. – Да будете ли вы говорить серьезно? Вы, нынешняя молодежь, бываете вы хоть когда-нибудь серьезны? Славная получилась бы шуточка, если бы вас нашли в саду возле отеля с этакой аккуратненькой маленькой дырочкой – только не в шляпке, а в голове. Вы бы тогда не стали смеяться, а?
– Сеанс сопровождался потусторонним хохотом, – сказала Ник. – Нет, серьезно, мсье Пуаро, я вам очень благодарна и все такое, но, честное слово, это какое-то совпадение.
– Упряма как черт!
– Которому я и обязана своим именем. Моего дедушку подозревали в том, что он продал душу черту. Его иначе и не называли здесь, как Старый Ник[3]. Он был зловредный старикан, но страшно занятный. Я его обожала. Ездила с ним повсюду, и нас так и звали: его – Старый Ник, а меня – Молодая Ник. А по-настоящему меня зовут Магдала.
– Редкое имя.
– Да. Оно у нас как бы фамильное. В семействе Бакли пропасть Магдал. Во-он там висит одна. – Она кивнула на один из портретов.
– А! – отозвался Пуаро. Потом, взглянув на портрет, висевший над камином, осведомился: – Ваш дедушка, мадемуазель?
– Он самый. Правда, хорош? Джим Лазарус хотел купить картину, но я не продала. Старый Ник – моя слабость.
– А! – Пуаро немного помолчал и очень серьезно проговорил: – Вернемся к нашей теме. Послушайте, мадемуазель. Я заклинаю вас, не будьте легкомысленны. Вам грозит опасность. Сегодня в вас стреляли из маузера…
– Из маузера? – Она была поражена.
– Да, а почему это вас удивляет? У кого-то из ваших знакомых есть маузер?
Она усмехнулась:
– У меня, например.
– У вас?
– Ну да, папин. Он привез его с войны. С тех пор он тут и валяется. На днях я его видела в этом ящике.
Она показала на старинную конторку. Внезапно, словно ее что-то осенило, девушка подошла к конторке и выдвинула ящик. Потом как-то растерянно оглянулась. И в голосе ее прозвучала новая нотка.
– Ох ты! – сказала она. – А ведь его нет!..
Вот тут-то наконец и наступил перелом. До сих пор их разговор больше походил на препирательство. Целая пропасть разделяла их поколения. Известность Пуаро, его репутация не значили для нее ровно ничего. Ведь нынешняя молодежь знает только сегодняшний день и сегодняшних знаменитостей. Потому и предостережения ни капельки ее не испугали. Для нее Пуаро был просто старым чудаком-иностранцем с забавной склонностью к мелодраме.
Такое отношение обескураживало Пуаро хотя бы потому, что било по его тщеславию. Он ведь не уставал твердить, что Эркюля Пуаро знает весь мир. И вдруг нашелся человек, который его не знал! Я не мог не позлорадствовать, хотя и видел, что мы топчемся на месте.
