Максим вздохнул. Не стараясь хотя бы своим видом скрыть истину, предложил директору такую версию:
— Я заезжаю за своей девушкой, нам ведь в одну школу и обоим к половине девятого!
— Да? Хорошо. Но тогда отвечайте всем то же самое, чтобы наши ответы не отличались друг от друга! Правда всегда одна…
Владислав Сергеевич вышел из школы. Андрей, задумчиво глядя на Макса, монотонно постукивал пальцами по парте.
— Ты разговаривал с моей мамой? — испуганно завопила Наташа.
— Да, — признался учитель, по-прежнему стараясь избегать ее взгляда.
— Когда?
— Начиная с тех пор, как ты ко мне переехала. Сначала только по телефону — мы же сами дали ей мой номер, помнишь? Потом я предложил встретиться. Но мы так и не пришли к общему знаменателю: у твоей мамы собственное мнение на все, и никого слушать она не желает. А когда начался учебный год, она принялась посещать директора с тем, чтобы меня уволили за непристойное поведение. Но сейчас ты не беспокойся, как видишь, все в порядке. Где-то на пятую или шестую нашу с ней беседу она стала успокаиваться.
Наташа стояла в оцепенении. До нее вдруг стали доходить причины нервного поведения Максима в последние месяцы. Она — его проблема с тех пор, как он позволил ей стать его девушкой…
* * *
— Садись, я принесу. Что ты будешь?
— Гречку с котлеткой. Если этого нет, то ничего.
Наташа осмотрелась. В светлой просторной столовой много свободных столиков. У окна обедает учительница немецкого; за колонной спрятались две школьницы — они не едят, а делают уроки, разложив тетради на квадратном пластиковом столе; у самой дальней стены разместились еще четверо школьников: три девчонки и один пацан. Они из 11 «В». Девчонки выглядят явно старше Наташиных одноклассниц, а ведь всего-то один год разницы… У Наташи возникло ощущение, что как только они с Максимом вошли сюда, все присутствующие побросали свои дела и уставились на них. Может быть, это просто мания преследования?
Наташа села за выбранный столик — спиной ко всем. Обычно начинала что-нибудь дербанить: край стола, собственные ногти… Сейчас же застыла в неподвижности — погрузилась в размышления, исчезла.
Три года назад у нее начались месячные. В двенадцать лет. Мама удивилась, сказала, что рассчитывала позже, ведь Наташа очень худенькая. А еще через несколько месяцев случилась и первая любовь. И это на фоне поры полового созревания длиной в несколько лет… Фигура становилась более женственной, а чувства — более взрослыми… Девчонки в классе завистливо поглядывали на Наташину растущую грудь и подкладывали себе в кофточки куски ваты или что-то еще… А сейчас Наташа смотрит с завистью на тех, что у дальней стены. Они не только выглядят, они ведут себя иначе. Интересно, три года назад обращал ли внимание Максим Викторович на одиннадцатиклассниц? А сейчас?
