— Мою посуду, — предложила следующий вариант Наталья.
— За собой! Я тоже за собой мою.
Всё. Варианты закончились.
— Почему ты не убираешь свою кровать?! — продолжал свое нашествие Макс.
— Все равно вечером опять расстилать, — уже не так смело оправдывалась девчонка.
— Наташа, а полы? Из душа босиком не выйдешь — сразу снова ноги мыть надо. Я хотя бы работаю, а ты что делаешь?! Целыми днями отдыхаешь, как барыня?
— Не кричи на меня, — робко попросила она.
— А что это за книжка валяется на полу?! — не останавливался мужчина. — Я тебе отвечу: это моя книжка. С моей книжной полки. Ты взяла без разрешения книгу о сексе, но ладно, бог с тобой, читай, если тебе нравится. Но почему ты оставила ее на полу?! Трудно было сделать шаг хотя бы до стола?
Наташа чувствовала, что сейчас заплачет, если скажет хоть слово. Всем разумом понимала, что он прав, но вот тон его упреков причинял суровую боль. Макс протер лоб тыльной стороной ладони, прочесал обеими руками волосы; стоя возле нее, смотрел на девушку сверху вниз, и от этого она ощущала себя маленькой, ничтожной. Разведя руками, уточнил:
— Скажи, разве я слишком много прошу?
— Максим, если бы ты просил, я бы все сделала. Но ты не просишь, ты только упрекаешь меня!
Наташа всхлипнула, и по щеке покатилась слеза.
— Не надо реветь! Ты знаешь, что я не люблю ревущих девушек!
— Господи! — застонала Наталья сквозь полноценный плачь. — Есть в этом мире место для меня, хотя бы метр на метр, где я могу делать то, что хочу?!
— Ни с кем не считаясь?
— Это ты ни с кем не считаешься! — возразила девчонка, взволнованно вскочив с дивана и размазывая по лицу слезы. Столько мыслей крутилось в голове, угрожающе надоедливых, от которых становилось безумно жаль себя…
— Хватит здесь нюни распускать!
Наташа разрыдалась еще сильней.
— Тогда я пойду распускать их на нейтральной территории! — пригрозила она, протерев глаза.
— Иди, — Максим невозмутимо указал рукой на дверь.
Наташино упрямство не знает преград. Девушка обошла любимого и направилась в прихожую — переобуваться. Макс вышел вслед за ней: проверить серьезность ее намерений. Он терпеть не может такие фортели. Когда девушка так выпендривается, ему хочется только одного — проучить ее, наказать. Говоришь, что уйдешь — уходи.
— И можешь не возвращаться, — сказал ей с обидой.
— Могу, — прошептала Наталья, открывая замок входной двери…
Дагомыс она совсем не знает. Хорошо, что сейчас лето — Наташа выбежала на улицу в домашней одежде: маленьких джинсовых шортиках и белой маечке на бретельках, успев только обуть шлепки через палец. Поплелась по главной улице — Батумскому шоссе — в сторону центра города… Денег, конечно, нет… Слезы стали постепенно высыхать, уступая дорогу разуму.
