— Послушайте, Негорева, — строгим голосом заметила ей учительница, — в школе нельзя так вести себя! Вы видите, здесь все девочки учатся, и вы должны учиться. Я вам еще раз назову буквы, слушайте внимательно; если через полчаса вы их не выучите, я вас накажу.
Настенька, по-прежнему, бессмысленно прослушала а, б, в, г, д, е и, возвратившись на место, принялась горько плакать, не пытаясь даже выучить трудный урок. Маша, сидевшая рядом с глупенькой девочкой, сжалилась над ней и попросила y учительницы позволения помочь «новенькой». Учительница охотно согласилась на это; через несколько минут Настенька перестала плакать, a через полчаса она знала свои шесть букв так хорошо, что вместо наказания заслужила похвалу. С тех пор Маше волей-неволей пришлось сделаться учительницей. Маленькая Негорева не в состоянии была исполнить ни одного урока без ее помощи; Маша учила ее читать, следила за тем, как она выводила буквы и цифры, заставляла ее затверживать наизусть молитвы и басни.
— Мне, право, некогда, y меня свое дело, — отзывалась иногда Маша, когда девочка обращалась к ней.
Настенька и не пыталась приготовить урока одна или попросить помощи y другой подруги, она садилась на место и начинала горько плакать, пока или Маша сжаливалась над ней, или учительница говорила:
— Федотова, займитесь, пожалуйста, с этой несносной плаксой; вы можете не списывать с книги, вы и без того очень хорошо пишете.
Время шло. Маша пробыла в школе уже два года; ей исполнилось четырнадцать лет, и Ирина Матвеевна все чаще и чаще поговаривала о том, что пора ей поступать в магазин.
— Лето уж куда ни шло, побегай в свою школу, — объявила она ей: — все равно время глухое, работы мало, a с августа отведу тебя к той мадам, y которой училась Грушенька; я уже припасла пятьдесят рублей ей заплатить, даст Бог, и еще заработаю; она берется в два года тебя всему обучить.
Маша с ужасом думала об этом августе месяце, о двухлетней жизни в магазине и из всех сил старалась воспользоваться последними оставшимися неделями школьных уроков. Она давно уже догнала девочек, начавших учиться гораздо раньше ее, и считалась лучшей ученицей в школе. Учительница, со всеми обращавшаяся довольно сухо и не любившая лишних разговоров, к ней одной выказывала участие, подробно расспрашивала ее об ее семейной обстановке, жалела, что она не в состоянии продолжать учиться, доставала ей книги для чтения, выражала готовность всегда помочь ей заниматься.
