— Мы ее взяли! — голос был прямо за спиной. — Сюда!
Киам нырнула в маленькую дыру в ржавой решетке, острый металлический штырь оставил горящую рану на ее руке, и в кои-то веки она порадовалась, что Старая Зелень никогда не кормила ее вдоволь. Она бросилась в темноту, держась пониже, легла, сжимая сверток, и постаралась восстановить дыхание. Потом появились они. Один из северян потянул за решетку, пальцы побелели от усилий, ржавчина посыпалась, когда прутья поддались, а Киам смотрела и думала, что эти руки сделают с ней, если их грязные ногти вопьются ей в кожу.
Второй просунул бородатое лицо в дыру. В его руке был нож злодейского вида. Не то чтобы у кого-то, кого грабишь, когда-либо был миловидный нож. Северянин выпучил на нее глаза, его губы в струпьях изогнулись, и он прорычал:
— Кинь нам этот сверток, и мы все забудем. Живо кидай!
Киам бросилась прочь, решетка заскрипела, сгибаясь.
— Ты блядь покойница, засранка мелкая! Мы тебя найдем, не волнуйся! — Она ускользнула, через пыль и труху, извиваясь через щель между осыпавшимися стенами. — Мы придем за тобой! — доносилось эхо позади. Может, они и придут, но вору недосуг тратить много времени, волнуясь насчет завтрашнего дня. И сегодня достаточно хреново. Она стащила куртку и вывернула наизнанку, бледно-зеленой подкладкой наружу. Спрятала шапку в карман, встряхнула волосами и скользнула на дорожку у Пятого канала, быстро шагая и опустив голову вниз.
Мимо проплыла прогулочная лодка, откуда доносилась болтовня, смех, звон стекла. Люди на борту лениво двигались, словно призраки в тумане, и Каим думала, что они сделали, чтобы заслужить такую жизнь, и что сделала она, чтобы заслужить свою, но на этот вопрос не было простого ответа. Когда розовые огни лодки скрылись в тумане, она услышала музыку скрипки Хоува. Немного постояла в тени, слушая и думая, как красиво она звучала. Посмотрела на сверток. Он выглядел не особо впечатляюще для всего этого переполоха. И весил тоже немного. Но от нее не зависело, за что Старая Зелень назначает цену. Она вытерла нос и пошла вдоль стены. Музыка становилась громче, потом она увидела спину Хоува. Его смычок двигался, она скользнула за ним и опустила сверток в его раскрытый карман.
* * *
Хоув не почувствовал, как что-то упало, но почувствовал три легких похлопывания по спине и тяжесть в куртке, когда пошевелился. Хоув не видел, кто это сделал, да он и не смотрел. Он просто продолжал играть на скрипке, тот самый марш Союза, которым в свое время он открывал каждое представление на сцене в Адуе. Ну, или под сценой, во всяком случае, разогревая толпу перед большим выходом Лестека. Прежде чем умерла его жена, и все скатилось в говно. Эти веселые ноты напомнили ему о прошлых временах, и он почувствовал, как слезы катятся из больных глаз. Так что Хоув перешел на меланхоличный менуэт, больше подходящий его настроению, хотя вряд ли большинство народу здесь могло услышать разницу. Сипани любит представляться как культурное место, но большинство были пьянчугами, мошенниками, невоспитанными головорезами, или их различными комбинациями.
